От неожиданности Мертенс осадил коня, и тот даже попятился назад. Видимо, не такого приёма ожидал Тверской губернатор.
– Бобров, пропусти уже Василия Фёдоровича, – крикнул я, стараясь перекричать вой ветра. Бобров неохотно отъехал в сторону. – Ну что же вы, Василий Фёдорович, подъезжайте. Будете дорогу нам в императорский дворец показывать.
– Что же вы верхом, ваше величество? – губернатор приблизился, и теперь мы ехали бок о бок.
– Не люблю кареты, Василий Фёдорович, в них сильно трясёт, – совершенно честно ответил я ему. – Но если завтра мы не сможем продолжить наш путь, то, пожалуй, я воспользуюсь каретой, и мы посетим некоторые заведения. Надо иногда совмещать приятное с полезным.
– А какие именно заведения хочет посетить ваше величество? – Мертенс вытер платком лоб.
– Я пока не знаю, утром сообщу, – ответил я, сильнее наклоняя голову. Тем не менее успел заметить, как Мертенс снова начинает вытирать лоб. – Что с вами, Василий Фёдорович?
– Да что-то душно, ваше величество, – пробормотал губернатор так, что я его едва услышал.
– Ну, это не удивительно, гроза же надвигается. Перед грозой всегда духотища стоит, – сочувственно произнёс я, пригибаясь ещё больше, потому что ветер совсем уже в ураган пытался превратиться. – Ничего, дождь пойдёт, полегчает. Главное, чтобы нас этот ветер в волшебную страну не унёс, – пробормотал я себе под нос.
Молнии сверкали уже совсем близко, и мы заткнулись, стремясь побыстрее добраться до дворца. Дождь хлынул сплошной стеной, как только мы с Елизаветой вошли в Путевой дворец.
– Что за погода! – ко мне подошла Мария Фёдоровна, говорила она по-французски. Это был своеобразный демарш против моего произвола. Но, подозреваю, что происходил он оттого, что вдовствующая императрица просто-напросто не могла выучить русский язык в достаточной степени. Более того, она не хотела его учить. – Александр, посмотрите, на наших несчастных придворных вылилось столько воды за минуту! Они все ужасно мокрые, а туалеты дам превратились в нечто невообразимое, – и она злорадно посмотрела на Гагарину, которая в этот момент снимала шляпку с обвисшими полями. – Нам всем нужно задуматься, сын мой.
А ещё у неё появилась новая фишка: Мария Фёдоровна перестала обращаться ко мне «ваше величество» всячески подчёркивая, что я её сын. Особенно публично.
– О чём нам нужно задуматься, матушка? – в тон ей задал я вопрос. – О том, что после такой жары всегда идут грозы? Это законы природы, и не нам пытаться что-то в них изменить.
– Это прежде всего препятствие на нашем пути, – высокомерно заявила она.
– Бросьте, матушка, – я отвечал ей исключительно на русском языке, не без скрытого злорадства наблюдая, как иногда сбоит её внутренний переводчик. – Лично я считаю подобные задержки благословением. Они позволят мне осмотреть город и сделать это внимательнейшим образом. Чего никогда не произошло, если бы не эта гроза.
– Я надеюсь, Александр, вы позволите местному дворянскому обществу устроить для нас бал? – перебила меня мать и тут же подняла руку, чтобы прервать мои попытки возразить. – Глубокий траур уже закончился. И я считаю, что можно позволить местному провинциальному дворянству устроить для нас бал.
– Зачем? – я быстро прикусил язык. У Сашки было много различных завертонов и разворотов, но вот бал он бы никогда не отменил. Сейчас я мог списать своё нежелание вальсировать на невменяемые деньги по поводу траура, но вот что буду делать после окончания годовой скорби по покойному императору, даже не представлял.
