— Прошу вас, миледи, не смейтесь, — жалобно попросил священник. — Грешно это, недостойно.
— Вы спасли меня, святой отец, — улыбнувшись, сказала я. — Если бы не это письмо, то сейчас подданные собирали бы мне костёр.
— Всё равно грешно, миледи. Спасти одного, но обмануть другого. Я отвечу за то, что совершил, перед ликом господним, когда буду призван на небеса. Не переживайте, миледи, я не жалею, что помог вам.
— Вы возьмёте нас под своё крыло, святой отец? — мягко спросила я, разглядывая мужчину.
У него глаза светятся. Не в прямом смысле, конечно же. Он действительно верит в то, что говорит. И не просто верит, но и очень любит. Вот почему мои подданные поверили ему, даже в письмо никто не заглянул. Поверили просто словам, заразились воодушевлением.
— Возьму, конечно, — кивнул святой отец.
— А секрет раскроете? — заговорщицки прошептала я, подмигивая. — Кто вам письмо подделал?
— Я не всегда был священником, а путь к господу был тернист, — тихо произнёс Лерий, опуская взгляд.
— Вы! — восхищённо воскликнула я. — Ваши таланты многогранны.
— Не издевайтесь, ваша милость, пощадите!
— И не думала! Я действительно в восторге. Кстати, у меня есть прекрасная новость. Лестеры согласились, мы будем совместными усилиями курировать земли Бафортов, пока не прибудет новый владелец.
— Спасибо вам, миледи, — Лерий поднялся с кресла и низко поклонился мне, показывая, насколько ему важно, чтобы у паствы было всё хорошо.
— Да ну что вы, это и в моих интересах. Отец Лерий, вы останетесь на ужин?
— Спасибо за приглашение, но мне пора. Я и приехал, только лишь чтобы вам помочь. Обрадую своих подопечных сегодня.
Распрощавшись с отцом Лерием, я вошла в бальный зал. Фросинья, едва увидев меня, нырнула под одеяло и сделала вид, что спит.
— Я не поняла, почему ты не работаешь? — фыркнула я, сдёргивая одеяло.
— Никифор отдохнуть дал, — пробормотала тётка, опуская взгляд.
— А я не давала, — ухмыльнулась я. — Что, решила госпожу со свету сжить? А не получилось, теперь трясёшься? Ты же из Савок?
— Да, госпожа, — едва слышно пробормотала женщина, а затем взвыла: — Молю, госпожа, простите дуру старую, бес меня попутал.
— Так бесов изгонять надо, — спокойно подсказала я и повернулась к мужчинам, которые в прошлый раз тащили тётку. — Эту во двор, изгонять бесов будем.
Фросинью потащили на улицу, я же поднялась наверх. Хлыст Августа лежал в комнате, на столе. Что же, никогда не думала, что придётся им воспользоваться, но иначе не понимают.
Взвесив в руке орудие, усмехнулась. Он мне казался тяжелее.
Во дворе уже собрался народ. Хлеба и зрелищ подавай, хлеба и зрелищ… Миры разные, а люди одинаковы.
— Замараете ручки, миледи, — усмехнулся старик, который в прошлый раз шутил. Сейчас он уже не лежал на тюфяке, а стоял на крыльце, наблюдая.
— Настолько любопытство замучило, что ты решил выйти? — поинтересовалась я. — И не опасаешься, что госпожа на тебя рассердится?
— Да что мне опасаться, старый уже. А почему вышел… Не любопытство это, просто служил раньше палачом, службу вспомнить захотелось.
— Палач, значит, — кивнула я, усмехаясь. — Что же, казнить я никого не собиралась.
— А палач не только казнит, но и заключенных пытает.
— И что? Не забыл, как работу делать? Покажешь? — прищурившись, спросила я. — А то ведь и правда ненароком руки замараю.
— Госпожа! Умоляю, госпожа! — раздалось судорожное от Фросиньи, но я не обратила ни малейшего внимания, смотрела исключительно на деда.
