, – подумал он. Аверкий выдохнул, глядя на широкий экран плазмы. И там отобразилась милая мордашка Саши. Она вновь прыгнула и плавно приземлилась на лёд. И мило улыбнулась, как учили. Профессор Чудилкин-Мудилкин крепко взялся за алюминиевую банку. И выпил немного пенного освежающего напитка. И сразу же осушил тару. И смял крепко в руке. И тут же бросил себе за голову. Та упала на пол и слегка покатилась по гладкому паркетному полу. Собака Роза оживилась. И тут же спрыгнула с дивана. Она побежала вслед за банкой. И ловко ту обнюхала. И, виляя маленьким хвостиком, слегка полизала верхушку. Глаза округлила. И чутко глянула на профессора. И сейчас походила на того собутыльника у пивной, который всегда у входа ожидал приятелей. Роза, взяв мятую банку в пасть, побежала восвояси. И ловко запрыгнула на диван. И уставилась на профессора. А тот недоумевал, отвечая взаимностью.
– Роза… Что ты творишь? Брось ты этот хлам… Хочешь пивка так и скажи… Я тебе налью… Не надо приносить пустые банки на диван… Я что тебе сказал апорт… Роза. Роза… Ну-ка сидеть… Отдай банку…, – сказал он.
Роза крепко сжала пасть, держась за алюминиевую банку. И не хотела с ней расставаться. Глаза смотрели на лихо хозяина. А тот всё же выхватил собачью находку. И бросил в сторону. Роза тут же спрыгнула с дивана. И побежала по паркету быстро. И смешно засеменила. Пробудилась лютая и неугомонная игривость.
Небо утреннее, ещё сонное, лиловое раскрыло свои объятия. Светило расплывчатое неясное, словно находилось в состоянии гипноза. Но силы крепли. И те становились всё ярче. Над горизонтом висли чудные облака. И там далеко маячил аэроплан. Веял лёгкий прохладный ветерок. Слегка порошили и кружили маленькие снежинки. Москва привычно гудела. В большом, спальном районе возвышались каменные многоэтажки. Их разделяли площадки, парки, игровые зоны, проспекты, закоулки и козьи тропы. Воздух сотряс пёс – бульдог Пупс. Он, находясь на балконе пятого этажа пентхауса, решил облаять местных собутыльников, который соображали с утра пораньше на троих. Среди прочих выделялся яркий персонаж прямо андеграунд Боря Паровозов. Тело коренастое, не в меру упитанное. Лицо округлое, медное. Глаза зеленоватые, слегка шальные. Нос как лампочка от фонарика. Губы полные, вытянутые, багряные. На нём плотно сидела бурая шуба и шапка ушанка розовых тонов. Он в молодости отменно катался на коньках. И грезил победами и пьедесталами. Но однажды сорвался. И послал судей на три буквы. И кричал на них тогда долго. Все матюги перебрал. Его исключили из соревнований. Тренер Василий Обломков отказался с ним сотрудничать. Боря послал на три буквы и своего подопечного. И повесил коньки на гвоздик. Он окончил курсы крановщика. И пользовался спросом. Затем женился на голосистой упитанной не в меру продавщице Вале Кукиной. И та поначалу мечтала стать певицей. И выступать на большой сцене. Но сейчас поёт только в бане и душевой. Ещё голосит на кухне. А муж бесится. И недавно признался ей, что, мол, тебе только в лесу петь. Она обиделась. И запустила в мужа сковородку. Он хлопнул дверью. И уже три дня не появлялся дома.
Повеял лёгкий ветерок. На гладкой широкой дороге мелькнули яркие фары серебристого автомобиля-крайслера. За рулём восседал сам профессор Чудилкин-Мудилкин. Он имел несколько диковатый, но стильный вид. На нём красовалось тёмное пальто. На руках кожаные перчатки. Головной убор зеленоватая шапка-ушанка. И он умело держался за руль. И чутко смотрел вперёд. И сейчас походил на стремительного ягуара. Он надавил на педаль газа. Мотор дорогой иномарки взревел. И дали о себе знать баллоны с неоном. Автомобиль помчался по полупустынной дороге со скоростью сто восемьдесят километров в час. Несколько зевак на тротуаре, просто ахнули. Им на миг показалось, что они находятся в жарком Монако на Гран-при Формула один. Крайслер лихо миновал около полукилометра. И чуть вильнул на широком перекрёстке. Но отменно вошёл в поворот, показав неплохой дрифт. Колёса засвистели. Мотор гулко взревел. Профессор Чудилкин-Мудилкин умело справился с управлением крутого болида. Тот лихо и нагло обошёл белоснежный седан, за рулём которого восседала гламурная бестия Ингрид Милашкова. У неё ноги от ушей. Фигура как у модели. Грудь пятого размера. Соски шоколадные, острые. Лицо белое, ухоженное, стильное. Глаза как у пантеры. Она слегка смутилась, глядя на крайслер. Ингрид модель. И у неё бесконечные фотосессии. Её покровитель богатый папик и русский олигарх Алик Хорьков. Тот толстосум и владелец целой сети банков. Ингрид завелась не по-детски. И сжала свои кулачки. И слегка ударила по рулю. Мысли томили.
