I give her all my love,
That's all I do,
And if you saw my love,
You'd love her too.
I love her.
Наташка английский не очень знала, а я понимала достаточно неплохо и уж битловские-то песни знала наизусть. И так мне от этих слов грустно стало, что слёзы сами собой потекли из глаз.
– Ты что, Алёна?
– Песня хорошая, – отвечаю, вытирая щёки.
– Ты не реви, а то вся моя работа насмарку, – говорит Наташка.
Я успокаиваюсь, да и песенка уже кончилась, и опять пошёл музыкальный фон. Но песня эта крепко, как оказалось, на весь день, засела в моей голове.
– Ну всё, – Наташка целует меня в щёку. – Вставай, поехали кататься.
Она обнимает меня, и мы некоторое время стоим, прижавшись друг к другу. Потом иду в комнату, а зеркала-то нет, только одиноко стоит Наташкин велосипед. Я выкатываю его на площадку, беру на плечо, а свой – на другое.
– Дойдёшь?
– Конечно дойду, – а у самой в голове:
She gives me ev'rything,
And tenderly,
The kiss my lover brings,
She brings to me,
And I love her.
На улице садимся и едем.
Где мы были, о чём говорили, сейчас уже и не вспомнить. Помню только, что очень долго сидели в парке на нашей любимой скамейке.
Потом приехали во двор. Свой велосипед я оставила у подъезда, Наташкин опять наверх.
Снова сидим на кухне, пьём кофе и всё больше молчим. Настроение такое, что ни о чём говорить не хочется. Так бы я и сидела рядом с Наташкой, но она говорит:
– Пора. Надо к тебе перебираться, а то уже темно на улице, глянь!
Я и не заметила, что стемнело. Время пролетело незаметно и быстро. Так всегда, когда рядом с тобой любимый человек.
– Вот уедешь теперь и забудешь меня, – говорю грустно.
– Не говори глупости! Ведь есть же телефон, письма, да, в конце концов, я же буду сюда приезжать. А любовь нашу мы сохраним, – говорит Наташка.
– В разлуке трудно не любовь сохранить, а не видеть друг друга. Но я думаю, что мы переживём всё это, ведь наша любовь всё время будет с нами, – говорю.
Мы обнимаемся, целуемся, и опять:
A love like ours,
Could never die,
As long as I,
Have you near me.
Мне бы плакать, а тут всё эта песня! Да и не подходит она к нашей ситуации полностью, но всё же…
Наташка приносит откуда-то несколько пакетов:
– Вот, Алёночка, здесь вся твоя одёжка, как ты говоришь, и туфельки. Забирай. Теперь всё это будет жить у тебя. Ты сбереги, ладно? Когда я приеду (а приеду я точно) мы с тобой, Алёнка, ещё погуляем!
Я вижу, что Наташка хорохорится, а у самой опять слёзы.
Собираю пакеты, и выходим на улицу. Далёкие звёзды смотрят на нас. Холодно. Мы идём к моему подъезду, прихватив велосипед, и снова:
Bright are the stars that shine,
Dark is the sky,
I know this love of mine,
Will never die,
And I love her.
А вот это уже точно, что моя любовь никогда не умрёт! И Наташку я люблю! Очень!
Оставив велосипед под лестницей, поднимаемся ко мне. Наташка говорит:
– Ты спрячь пакеты. Я хочу знать, где будет лежать Алёнкина одёжка, чтобы, когда я буду уже далеко, даже это мне напоминало о тебе и о наших счастливых днях.
В моей комнате я прячу пакеты в стенном шкафу, предусмотрительно замаскировав их огромной тёткиной периной, которая валялась здесь, сколько я себя помнила.
Потом мы ещё посидели на кухне, попили кофе и отправились спать. Но не спали практически до утра.
Утром Наташка подхватилась:
– Ой, мне уже пора!
Я наскоро убираю мэйкап и иду с Наташкой.
Её родители уже дома. Мы все вместе завтракаем, и через какое-то время за ними приезжает такси.
