Конечно, здесь лучше, чем в больнице. И папа забрал меня сюда до того, как я очнулась.
Я даже помню этот день. Попыталась сесть на кровати, свесила свои бледные тощие ноги на пол. Справа дверь на балкон, тогда была осень, клубился белый туман между золотыми деревьями.
Папа сидел в большом кресле напротив камина и что-то читал в своём планшете. Посмотрел на меня и улыбнулся:
— Здравствуй, Лагодка. Что снилось тебе, моя родная?
Он так мягко назвал моё имя, я рассмеялась сквозь слёзы от невыносимого потока эмоций: счастья безграничного и радости.
Родная. И он родной. Близкий.
Я встала на слабые ноги и сделала первые шаги. Папа откинул планшет и, упав на колени, протянул ко мне руки.
Святодар очень крупный мужчина, я в его присутствии чувствовала себя маленькой девочкой.
Со мной на руках Вольха вышел на балкон:
— Лагода Святодаровна, — обратился он ко мне. — Этот мир для тебя, девочка. Живи и наслаждайся.
Адаптация была тяжёлая, я говорила странные слова, не понимала никаких гаджетов, вылетело из головы способность рулить, а может я и не умела. Через пару месяцев вроде перестала бояться включающегося самостоятельно света.
Мучительно привыкала, несладко было. Папа поддерживал, у нас с ним невероятно доверительные отношения. Мими тоже молодец, помогала во всём. И Толик. Тайно влюблённый, потом явно влюблённый, привязывал к этому дому, деревне и миру в целом.
Друзья нужны, ведь папа всё время занят. Смеялся и говорил, что клан надо кормить. Да, вот этих Потаповых, Шатуновых, Медведевых и куча другого народа, все они жили в одной деревне и работали на одном предприятии.
Поэтому ничего удивительного, что папа так высказывался, действительно настоящий клан.
Отношения хорошие, конфликтов ни разу не видела. Все трудоголики, работали в одном ключе.
И на праздники собирались вместе. Именно в нашем доме.
Восемнадцать комнат и колоссальный торжественный зал с паркетом, каминами и окнами от пола до потолка. Там ещё люстра хрустальная появилась две недели назад.
Четыре горничные со своими семьями жили неподалёку, и почти круглые сутки кто-то присутствовал в доме. Охранники, повара, завхозы, их дети.
Но в доме всегда тишина. И на фуршетах музыка очень спокойная. У нас свои музыканты. "Великолепный" октет, как лажу играли полгода назад, так и играют фигню до сих пор. Слух режет, поэтому я не очень люблю, когда они выступают, и прошу, чтобы музыку включали. Так лучше.
А то всем местным дарованиям медведь на ухо наступил.
****
Мими настаивала на красном платье, но я выбрала себе по душе.
Синий шёлк, а сверху лёгкий, прозрачный голубой шифон. Складками ткань на груди и держалась на тонких лямках. Подчёркнутая талия, юбки чуть ниже колен. Я словно облако в нём, невесомая и парящая.
Худоба, но при этом красивые формы тела.
Я убрала белокурые волосы в высокую причёску. Открылась тонкая длинная шея. На неё я повесила бусы, которые подарил мне папа. Натуральный жемчуг: одна тонкая ниточка опоясывала шею, вторая свисала у острой ключицы, и третья падала прямо на вздёрнутую грудь.
Спустилась по узкой лестнице к чёрному входу. На кухне готовили, и приглушённо смеялись наши поварихи. Пахло восхитительно: жареным мясом, овощами и сладостями.
Я прошла в столовую, она располагалась рядом с торжественным залом, и вела в зал двустворчатая дверь, она пока была закрыта.
Длинный стол от входа уносился к приоткрытому окну. Залетал весенний ветерок и шевелил скатерть, которая светилась белизной. Полупрозрачный тюль летал на потоках, и я была такая же лёгкая, как и он.
