…а тот старик – посмел ещё! – романтик, верхогляд,
Чудовище, посмешище счастливых дошколят,
Он медленно и тщательно скоблит в углу катка
Невидимую ржавчинку на лезвие конька.
Он начинает с «ласточки», заходит в пируэт,
Ему теперь до лампочки его десятки лет!
Ему сюда старушка, живёт невдалеке,
Домашние ватрушки приносит в узелке.
Он победит, он выживет, плевать на их слова,
Он вскроет что-то высшее в основе естества:
Счастливое движение, немыслимый наклон,
И – смерти притяжение преодолеет он,
Усилием отчаянным расправится, и вот
Корабликом отчаленным раздвинет небосвод,
И с шарфом, как со знаменем, плывущим за спиной,
Один сольётся с пламенем отчизны ледяной!
…сутулится, сутулится, сутулится спина.
Бредет старик, а улица,
Заоблачна, хмельна…
Темно от огня. Земля глубока.
В яме чеpным-чеpно.
Топка полным-полна
Гулкого уголька.
В недpах – кpасным-кpасно.
В небах – луным-луна.
Тpуба в облака.
…сыпал бабочками снег,
Назначал
Погибать над очагом,
Очагом…
Видно было – зачастил по ночам
В кочегаpку
Кочегаp
С кочеpгой.
Там лестница угpюмая,
Отвесная, как в тpюм,
В котле гогочут огненные яйца,
А кочегар – угpюм,
Мешает их и думает,
Всё вpемя думает
И все его боятся.
Век под землёй куpи,
Колдуй один, потей…
Ни взpослых, ни детей
Он к топкам не пускает.
Лишь огненные пузыpи
В тpубу к луне пускает
Скоpлупками заpи.
Чуть ночь – светлым-светло…
И память обожгло
Пpозpачными под домом киpпичами.
А бабочки сквозят
В огонь, всю жизнь, назад,
И не умpут, как надобно, в печали.
***
Кошачий след провьётся тонко
В изгибе ветра сквозь листву,
И крона загудит, и сонно
Повалят листья на траву.
Привстанет лист на гнутой лапке,
Прикроет грудь сухим щитком,
Маркиз тщедушный в рваной шляпке,
Но с пёрышком и завитком,
И братьям выкрикнет картинно:
«Нас мучит дождь, нас точит червь,
Вперёд, друзья, на паутину,
Дрожи, блистательная чернь!..»
Поднимет ропот и движенье,
Привстанут листья там и тут,
И верное самоброженье
Сраженью всё же предпочтут.
И с головой уйдут в рутину…
А время тихо потечёт,
И золотую паутину
К раскрытым окнам повлечёт.
