Альфред Нобель. Биография человека, который изменил мир - страница 21

В октябре 1841 года Роберт вернулся из Бразилии, он привез матери пакет кофе, «ибо она давно его не видывала». А два месяца спустя семью порадовал 8-летний Альфред. 10 сентября в чисто прибранной по такому случаю школе проходили экзамены. Можно себе представить, насколько горд был Альфред Нобель, который, не подозревая о будущем значении этой даты для премии, названной его именем, получил из рук директора приз (учебник античной истории) и табель с тремя «А». Это означало полный набор – самые высокие оценки по «прилежанию, разумению и поведению». Из 82 учеников только трое добились таких оценок. Двое других были на пару лет старше Альфреда Нобеля^>24.

В социальном плане Альфреду было куда сложнее – отчасти потому, что он рос слабеньким мальчиком. Недавно введенные уроки гимнастики вряд ли доставляли ему удовольствие, а в одном из своих юношеских стихотворений Альфред Нобель описывает себя как одиночку на школьном дворе, «задумчивого наблюдателя». Пока одноклассники носились как угорелые, он стоял в сторонке как чужак, предаваясь своим мечтам. Альфред пишет, что в детстве был наделен «фантазией, уносившей в головокружительные дали». Остановиться ему было трудно. В мыслях он парил среди самых несбыточных надежд на золотое будущее. «Да, все было совершенно в мире мечтаний, где я становился душой всего. Вокруг меня толпились самые прекрасные, талантливые и влиятельные, и мое детское тщеславие глубоко впитывало ладан самообожествления! – Таковой была моя воображаемая жизнь»^>25.

Рождество 1841 года принесло братьям Нобель не виданные ранее впечатления. Ни снега, ни льда – стояла такая теплынь, что на улицах Стокгольма местами распускались почки на кустах сирени^>26. С тех пор, как их отец отправился за Балтийское море искать счастья, прошло четыре года. И доселе оставалось неясным, когда же семья сможет воссоединиться.

В отличие от Або Санкт-Петербург в конце 1830-х годов буквально вибрировал в предвкушении будущего. Иммануил Нобель обзавелся квартиркой в паре кварталов к западу от роскошного Исаакиевского собора, гигантские коринфские колонны которого пока скрывались за строительными лесами. А в Зимнем дворце на набережной Невы тысячи рабочих трудились день и ночь, спеша в рекордные сроки восстановить парадные анфилады для Николая I, сгоревшие дотла во время страшного пожара 1837 года.

Неподалеку, на Невском проспекте, теснились запряженные четверкой лошадей повозки и простенькие коляски, по тротуарам прогуливалась публика. По словам писателя и тогдашнего жителя Петербурга Николая Гоголя, в то время по главной улице часто шествовали «мужчины в длинных сюртуках с заложенными в карманы руками» и «дамы в розовых, белых и бледно-голубых атласных рединготах и шляпках»[8]. Гоголь употребил такое сравнение: «Кажется, как будто целое море мотыльков поднялось вдруг со стеблей и волнуется блестящей тучей над черными жуками мужского пола»^>27. Извозчики в синих кафтанах громкими криками подзывали седоков. Всегда шумно, всегда людно. «Внезапно появляется полк, шествующий под музыку, а то похоронная процессия с факелами и гробом, раскрашенным в самые яркие и кричащие цвета», – вспоминал путешественник, посетивший Петербург в конце 1830-х годов.

Если верить туристическим справочникам, невероятную панораму города невозможно было осознать за один день.

Санкт-Петербург был совсем молодым городом, основанным Петром I в 1703 году. Легендарный царь устал от православной националистической Москвы, которую монахи прежних лет превозносили как Третий Рим. Вместо этого он решил создать новую российскую столицу, устремляющую взгляд на Запад, на современную секулярную светскую Европу – по образу и подобию Парижа и других крупных европейских городов. После триумфальной победы над шведами под Полтавой в 1709 году он продолжал ориентироваться на Запад. Знати он повелел сбрить бороды и танцевать парижские менуэты.