Ламлис Мальгалат пользовался привилегиями возраста, потому только принимал визиты. Его дом посещали лишь его дети.
Ауст и Дженелетт были похожи внешне: природа одарила обоих медной кожей и тусклыми русыми волосами. Высокий рост и угольно-черные глаза, отражавшие усталость, делали их похожими на деревья, что сбросили листву раньше положенного. Джеленетт всегда носила коричневое сукно и закрытую одежду, подчиняясь приличиям для положения старой девы. Ауст не снимал траурной повязки на руке и отказывался расставаться с коричневой шерстью. Лица их, одинаково хмурые, заставляли думать, что разница в возрасте у них минимальна, однако брату едва исполнилось четыреста лет, а сестра давно шагнула за пятисотлетний рубеж. Ламлис помнил, что при жизни их матери они радовали окружающих легким нравом, но время и самостоятельная жизнь очерствили их души. Они провели махинации с бумагами и забрали его родное имение, и теперь Мастер был вынужден платить за аренду дома из своей пенсии. Ада задавалась вопросом: как у добродушного Ламлиса могли вырасти такие дети?
После краткого обмена любезностями все уселись за стол и принялись пить чай с маковым молоком и чёрным хлебом. Ламлис занимал гостей рассказами о событиях из газет, а его дети справлялись о его здоровье.
– Говорят, – вещал Ламлис, – выставку достижений в этом году перенесут. Возможно, это даже к лучшему: ничего путного на ней который год уже не представляют.
– Верно, – подхватил Ауст, – лишь бы денег собрать да зевак усладить…
– Мастер, позвольте! – вставила Ада. – Мы же не были там. Откуда нам знать, что там есть? Колонка в газете не даст полного представления.
– Ада, вы забываетесь! – вырвалось у Дженелетт.
Ауст и Дженелетт покосились на Аду. Размашистость движений, резкий и слишком звонкий голос вызывали у них усмешки. Открытость девушки виделась им изъяном. Между тем Ауст и Дженелетт жаловались на холод и докучали сплетнями о соседях. Скука настолько одолела Аду, что Ламлис разрешил ей удалиться. Когда полуэльфийка ушла, гости принялись выражать неодобрение:
– Папенька, – нарочито протянула Джеленетт, – вы не находите, что Ада ведет себя неприлично? Она снова разговаривает с нами так, будто она эльфийка. Скажите же ей, что это не подобает ее положению.
– Мы верим в доброту её души, – уныло сказал Ауст, – но сомневаемся, что ведет себя она прилично. Где ее скромность и покорность? Право же, она слишком увлекается науками! Умеет ли она стирать, готовить или хотя бы штопать чулки? Подумайте над тем, что она будет делать в будущем.
Ламлис на это тяжко вздохнул. Его дети изъяснялись, как и прочие эльфы в стране. В Лапурандии людей считали идеальными слугами, так как те обладали подвижным умом, но в них недоставало возвышенности души и грации. Ввиду их несовершенства отношение к ним складывалось как к тем, кто обязан эльфам за то, что они позволили им служить. Редкий человек доживает до ста, а то и до пятидесяти лет, потому эльфы платили им не больше пятнадцати золотых монет в год.
Эльфы считались образцом совершенства, они занимали все высокие должности. Хоть Ламлис рассказывал ученице примеры, когда эльфы утрачивали свои хорошие качества, общее мнение оставалось таковым. Именно представители этой расы обладали огромными состояниями и все благами общества. Большинство эльфов жило более семисот лет в довольствии и роскоши, если, конечно, не допускали ошибок, как отец Ады.
