Дядя всё понял без слов. Хмыкнул и покачал головой. Затем, скорее, по привычке, чем из любопытства, спросил:
– Что стряслось?
Проработав сорок лет в милиции, дядя выучился говорить так, что любой человек, сидя перед ним, чувствовал себя нашкодившим пацаненком. Ростом он был на голову выше меня, глядя на его жилистые руки и крепкую спину, я знал, что если потребуется, он скрутит меня в момент. Не позволит даже пошевелиться. Никакая сила не могла повалить его на землю. Кроме одной, которая всех нас однажды повалит под землю…
– С Лерой проблемы, – признался я. – Бросила институт. Занимается шарлатанством. Кажется, мы с ней на грани.
Дядя хмыкнул и постучал пальцами по столу. Ритмично, словно по нотам.
– Значит, всё-таки правду говорили.
Я поморщился и покачал головой.
– Д-я-я-д-ь, пожалуйста… Не поднимай эту тему снова.
– Не шелести. Колдует, так колдует, мне-то что? И без тебя знал, кто она. Ведьма на то и ведьма, что обманом живёт. А теперь, значит, решил разводиться?
– Пока не решил. Но долго так продолжаться не может. Мне противно видеть, как она пользуется доверием этих людей. Им тяжело, а она берет у них. Не деньгами, продуктами, но какая разница? Они ведь на последнее покупают.
Дядя наполнил рюмки домашней наливкой. Закурил папиросу. Сощурился от кислого табачного дыма, а затем хмыкнул.
– А оставлять Алису безотцовщиной не противно?
Я вздохнул и опустил взгляд. Ответить было нечего.
Дядя спокойно продолжил:
– В девяносто третьем, когда ты мелкий был, жена мне изменила. Наверное, помнишь, что творилось в доме.
– Помню, – кивнул я.
В памяти пронеслись тёины крики, пьяная ругань дяди, разбитая посуда. Кровь на зеркале. Кровь на серебряных серьгах.
– Вспомни, чем всё закончилось. И подумай хорошенько в следующий раз, когда будешь на жену рот раскрывать. Доиграетесь…
Выпив залпом, он кивнул на дверь.
На секунду он опустил ресницы, а затем произнёс тихо:.
– Иди.
– Куда? – удивился я.
– Иди, сказал. Нечего зад протирать. У тебя жена дома одна с ребенком, а ты наливку пьёшь. Иди, купи цветов, подари. Противно – не противно, мне плевать. Делай, что хочешь: убеждай, манипулируй, шантажируй. Хоть себя режь, но решай. Если Леру с Алисой бросишь, можешь сюда не возвращаться. Я всё сказал.
Спорить с ним было бесполезно. Всё равно, что пытаться сдвинуть с места дуб, намертво вросший в землю. Усмехнувшись, я опустошил свою рюмку и стал обуваться.
Дядя лишь кивнул и на прощание не сказал ни слова.
… Я уже купил цветы, шёл по дороге и подходил к дому. Звонок телефона.
– Ало! Я уже подхожу к дому.
Я отвлёкся лишь на мгновение, но этого оказалось достаточно. Сначала мир вспыхнул. Затем потемнело.
Я закричал, и от крика вернулось зрение. Крови было столько, будто мне оттяпали ноги. На крики прибежала жена, услышав меня с балкона. Проигнорировав мои требования вызвать скорую, она взяла меня за ладонь, и мне пришлось сжать зубы, чтобы не закричать снова. Боль электрическими разрядами, которые прошивали всё тело – от руки к позвоночнику до самого мозга.
Пока я поливал матом весь мир, Лера что-то шептала. В какой-то момент я почувствовал тепло, заструившееся с её ладоней. Жар шёл от кожи Леры по всему телу, пробирая каждую клеточку, волна за волной. Жар заглушал боль и разливался в груди, спускаясь в живот и ниже. Казалось, что на меня льют тёплую воду, ведро за ведром, только не снаружи, а изнутри.
