Кажется, я не дышу всё время, что Максим говорит. Передо мной в красках рождается картина, и каждое новое слово добавляет тот самый штрих. Ни одного мазка мимо.
Весь его монолог я просто не нуждаюсь в воздухе.
– Я одного не знаю. Чем занимается эта Алиса?
Рисует… – чуть не вырывается у меня. Потом лёгкие резко наполняются кислородом, и я беру себя в руки.
– Разве она чем-то занимается? Выдуманным персонажам не нужны деньги, чтобы выживать.
Но Максим не обращает внимания на мои слова, всё его внимание вдруг поглощает чашка чая, обвитая моими побледневшими пальцами. Я стараюсь их расслабить.
– Всё-таки чай, не капучино? – не могу понять, спрашивает он или говорит утвердительно.
– Эликсир уменьшения, – шутки вокруг моего имени могли бы быть смешными, если бы не были такими…горькими.
– Пойдём, Алия будет раздуваться и фыркать паром, если мы опоздаем ещё сильнее, – он встаёт и протягивает мне руку. Пытаюсь найти причину её не касаться, растерянно цепляюсь взглядом за свои недоеденные тарелки. Максим кивает и зовёт девушку со стойки, просит упаковать всё с собой.
На второй раз руки уже не предлагает, но мне всё равно на мгновение кажется, что стеклянно-оконные стены кафе немного плывут, как в тот раз, когда он поймал меня.
К счастью, на этот раз обходится без падений, каких бы то ни было. Мы возвращаемся в кабинет отдельно, чтобы не вызывать лишних сплетен.
Я улыбаюсь вежливо и неловко, я шлю почту, я готовлю бесконечные бумаги. Я дотягиваю до вечера и выбегаю из кабинета в тот момент, когда он совершенно пуст.
По дороге я сбиваюсь, впервые за долгое время, и не считаю шаги. Меня не покидает ощущение, что я уже приняла решение, которое повлияет на мою жизнь. Одно или несколько. Шаги, которые сделала я сама, и которые сделали за меня…
Возможно ли сделать шаги за другого человека, или мы сами и только сами причина и следствие всего происходящего вокруг? Если я шагаю в неопределённость, если не знаю, во что и как всё может вылиться – о каком контроле за своей жизнью может идти речь? Все действия всегда происходят в неопределённости, частичной или полной.
Как пытаться контролировать шторм. Всё, что ты можешь сделать – попробовать не утонуть. Как я, всю свою жизнь.
Рядом на дороге звенит неприятный гудок трамвая. Кто-то гневно кричит на неловкого водителя. Передо мной вьётся очередь людей, спускающихся в метро. Яркость резко идут вверх, становясь до боли ядрёной. Из туннеля впереди наползает тьма.
Она сливает толпу в огромную двухвостую змею с шипами голов-зонтов, крадёт из поля зрения дома по бокам, дорогу, трамвай. Мои ноги, руки, грудь. Последними в ничто проваливаются глаза, и я падаю.
[1] Максим прислал Алисе песню "Sleep, sugar" Poets of the Fall
Закрываю, открываю, закрываю глаза. Ничего не меняется, вокруг царит мгла, а я продолжаю падать. Без ощущения опоры мы – ничто.
До сих пор не чувствую страха.
Выставляю вперёд руки, шевелю ногами, прислушиваюсь к своим ощущениям. Я падаю не вниз, а вправо. По мне хлещет ветер. Он бьёт больно, но вместе с тем несёт, не даёт мне опуститься.
Падаю в непроглядном чёрном потоке целую вечность. Может, я действительно упала в реальном мире? А боль и страх моё сознание заменило новым трипом? Как часто было в моём детстве, когда я не могла принять весь ужас, который творился вокруг…
А если я не упала, если я еду домой как ни в чём не бывало. Вхожу в квартиру, включаю свет, как все обычные люди, и не зашториваю окна. Ем свой ужин, получаю новое сообщение от Максима. И отвечаю…
