– Ждите, машин нет, будет часа через два, не раньше.
В ответ на мои увещевания она просто положила трубку. Мама помогала потихоньку собираться Люде, увидев моё растерянное лицо, рявкнула:
– Чего стоишь, беги за такси.
Я впрыгнул в брюки, схватил в руки майку и ломанулся бегом по лестнице – так быстрее. На мою удачу, во дворе, прямо напротив нашего входа парковался таксист – водитель жил в седьмом подъезде. Надевая на бегу майку, я подбежал к нему, объяснил ситуацию, попросил отвезти жену в роддом, он глянул на меня глазами из ввалившихся от усталости глазниц и произнёс:
– Прости, семнадцать часов баранку крутил, боюсь даже дальше за рулём находиться. Беги на проспект, может, поймаешь кого, мне минут пять надо в машине поковыряться, не поймаешь – отвезу.
Выскочив из двора, увидел – опять удача, в первом ряду на светофоре стояло такси, я скачками наискосок с угла дома добежал и встал перед капотом, чтобы она не укатила на зелёный, водила и не думал никуда двигаться – машина стояла перед светофором, габариты горели, хотя уже рассвело, было около половины пятого, но двигатель был заглушен, а водитель спал, откинувшись в кресле. Подскочив к водительскому стеклу, я негромко постучал – реакции не было, я постучал погромче, потом стал дубасить кулаками по крыше, раскачивать автомобиль, свистеть. Кричал:
– Жена рожает!
Водитель не реагировал ни на какие мои действия, поняв тщетность моих усилий, побежал во двор, моля в душе: «Господи. Лишь бы он не ушёл».
Он не ушёл, стоял, опершись спиной на машину, опустив голову, дремал, наверное, услышав мои шаги, сказал:
– Беги за женой. Прихвати водички похолодней.
Взлетел к нам на шестой, дверь была приоткрыта, Людочка сидела на табуретке у входа, мама стояла рядом, кабина лифта стояла на этаже. Пробежав мимо них на кухню, я открыл кран с холодной водой до предела, схватил пустую бутылку из-под молока, налил воды, мы спустились вниз, бережно помогли Миле дойти до машины. Я протянул водителю бутылку, он сделал глоток, вернул её мне, нагнулся и сказал:
– Слей.
Стал аккуратно лить ему на затылок воду, он, фыркая, умывался, прикрикнул:
– Давай смелее.
Я повернул бутылку вертикально, из широкогорлой бутылки вода течёт будь здоров. Водила наш покрутил головой, обрызгав меня с ног до головы, как пёс, вылезший из водоёма, разогнулся, посмотрел на меня повеселевшими и помолодевшими глазами и сказал:
– Ну, вот, совсем другое дело, хоть опять на смену.
Двенадцатый роддом находился от нас в десяти минутах ходу, мы там были минуты через три, удивило отсутствие людей, как-то мне казалось, что там всегда кто-то рядом крутится, хотя время было раннее. Мама помогала Людмиле потихонечку выползти из машины, а я бегом помчался к дверям. Подергал ручку – дверь оказалась закрытой, стал звонить в звонок и стучать в дверь, минут через пять дверь приоткрылась, оттуда высунулась рассерженная бабка в белом халате.
– Ты что, слепой?! Или читать не умеешь? Висит же объявление – «Роддом закрыт на плановую дезинфекцию».
Где это объявление? Может, и не увидел в горячке, но не до того. Потихонечку усадили уже измаявшуюся Людочку в машину и двинули в двадцатый роддом в Бабушкине.
Там всё работало, и роженицы создали очередь, дождались своей, схваток у нас не было, сдали нашу курочку в мозолистые руки акушерок.
Водитель наш дремал в автомобиле, дожидаясь нас, увидев, поинтересовался, как дела, счётчик показывал всего рубль семьдесят, я вручил ему трояк – выручил, если мог бы тогда, дал бы в разы больше, но он отсчитал мне рубль тридцать сдачи, сказав:
