Позвонил Юрка Березин, предложил в субботу пойти в баню попариться, согласился – почему нет? Я, правда, такой парильщик – ого-го, в бане был один раз в жизни в возрасте лет четырёх, зато в женском отделении, я вааще крутой перец – мне есть что вспомнить и чем гордиться. Договорились встретиться в субботу в два часа дня около Сандуновских бань.
Подойдя к двум часам к Сандунам, увидел Юрку, голосующего у бровки 1-го Неглинного переулка и оживлённо что-то обсуждающего с незнакомым парнем лет тридцати. Поздоровались Юркой, познакомились с парнем:
– Олег.
– Стас.
Я не успел открыть рот, чтобы выяснить, что они делают, как Юрка тормознул машину, о чём-то переговорил с водителем и скомандовал:
– Грузимся.
Мы со Стасом сели на задние сиденья, Юрка – спереди, повернувшись ко мне, произнёс:
– Сейчас приедем – всё расскажу.
– А куда едем?
– В Столешников, там винный хороший – есть горилка з перцем, потом в Лужники – сегодня хоккей интересный.
– Какой Столешников, какая горилка, какие Лужники и хоккей? Мы ж в баню собирались.
– Баня не уйдёт, а такой хоккей нельзя упускать.
– Ребят, у меня денег на билет в баню, на две кружки пива и на троллейбус до дома.
– Да не парься, у нас так же.
Я подумал: да хрен с ней, с баней, не был я в ней двадцать лет без малого, схожу на хоккей, тоже ни разу не был, интересно же. Но вот насчёт денег я не понял: если у всех нас нет денег, то почему мы едем на такси за горилкой и на какие шиши мы собираемся попасть на хоккей? Сам-то я лично с момента начала моей конструкторской карьеры ввиду непродуманного решения начать её с должности чертёжника забыл, как деньги выглядят, забыл их вид, запах и даже для чего они существуют. Хорошо, начальник пожалел меня убогого и взял техником, а должать я не мог – отдавать было нечем.
Отпустив такси по прибытии в Столешников переулок, парни взахлёб стали рассказывать, как они, следуя к бане, нашли на углу Неглинной и 1-го Неглинного переулка кошелёк-подкову с изрядным количеством купюр немалого достоинства в подтаявшем сугробе. Было видно, что кошелёк пролежал в сугробе не один день, основательно промок, так что ж с того, купюры были мокрыми, но целыми. Тут друзья поняли, что это знак – перст судьбы указующий на то, как правильно провести вторую половину субботы.
Что тут скажешь? Против указующего знака самой судьбы и мне переть не было никакого резона. Вдобавок халява, сэр. Мы взяли пару бутылок горилки, поймали такси и покатили на стадион.
Билетов у нас, естественно, не было, но изрядное количество купюр, потерянных неизвестным раззявой, моментально помогло нам снискать уважительное внимание каких-то жучков, торгующих билетами рядом с кассами. Нашлось три билета на хорошие места, все рядом.
Первым делом на стадионе мы проследовали в буфет, взяли, не скупясь, закусок и стаканы, расположились за столиком, Юрка сорвал за козырёк крышечку с бутылки и стал наливать горилку в стакан, но в этот момент фортуна показала свой женский характер.
Из броуновской толпы снующих в разные стороны болельщиков, из гвалта и суеты, звяканья ложек в стаканах, постукивания вилок, приветственных возгласов, хлопков открываемых бутылок и шипения пивных струй, наполняющих бокалы, материализовалась пара рослых юношей с красными повязками, на которых крупными белыми буквами было выведено «Дружинник». Один из этих пионеров-переростков весьма бесцеремонно взял со стола наполовину наполненный стакан и попытался забрать бутылку из Юркиной руки. Все произошло настолько неожиданно и стремительно, что Юрок по инерции вылил порядочную порцию драгоценного напитка на стол. Всё это, конечно, нас возмутило – какая бестактность и нахрапистость, но два этих сопливых цербера посоветовали нам ознакомиться с вывеской, висящей над буфетом. Да видели мы её, на ней было крупными буквами написано: «Приносить и распивать спиртные напитки запрещено», – и чего? А вот чего – нам было предложено отдать им бутылку и проследовать в комнату народной дружины, а в случае неподчинения была обещана встреча с нашей родной советской милицией. Последнее показалось нам совсем не нужным, и мы проследовали в указанное место, сопровождаемые двумя этими продолжателями дела Павлика Морозова.
