А через 20 лет выпускной бал у дочери. Я была уверена, что уж я-то не такая нерадивая мать, как была у меня. Я ей и мертвой хотела доказать, что я лучше ее. Выгладила бальное платье, приготовила и себе свою самую нарядную одежду, чтобы пойти и порадоваться с другими родителями за своих детей, сказать спасибо учителям. А когда глубокой ночью закончила приготовления, подумала – я так устала, теперь можно чуть-чуть. Приняла, потом еще… Выпускной прошел без меня. Дочка после праздника сказала: «Хорошо, что ты не пошла. Там была одна мамочка, которая на радостях напилась до беспамятства и так накуролесила! Еще бы ты там отсветила…
И только тогда я поняла свою мать. Она не могла тогда не пропить мой выпускной – у нее просто не было выбора. Ни одного шанса. И после этого понимания я долгие годы отмаливала ее на церковных службах и просила меня простить. Теперь боль отпустила, обида ушла, жизнь поменялась. У меня были и остаются проблемы, но такой свободной, как сейчас, я никогда не была и даже не думала, что так можно жить – с легким сердцем».
С годами трезвой жизни анонимные алкоголики часто задают себе один простой вопрос: «Что особенного в этом трезвом образе жизни, почему нельзя было с самого начала так жить, по этим простым правилам в ладу с собой и с миром?» Потому, что нигде этого не объясняли, ни в детском саду, ни в школе, ни в институте. Не было предметов по жизневедению, жизнелюбию и жизнепониманию, на которых постигали науку жить, любить и быть счастливыми.
Нас учили непримиримой борьбе на примерах революционеров, подпольщиков. Умереть героической смертью в бою – так формулировалась цель жизни советских детей середины прошлого века. Детям перестроечных лет – конца ХХ века было еще тяжелее. Старую идеологическую машину сломали и вместо нее неумело попытались привить американскую сказку о Золушке. Не прижилась, а перекосы от этих прививок мы будем наблюдать еще долго, в том числе по статистике криминальных и наркологических сводок.
Духовная «начинка» будущей личности зачастую зависела от случайной встречи с хорошим человеком, с которого можно было «срисовать» жизнь. Который расскажет, как и почему правильно и по совести относиться к тем или иным событиям, людям. Хорошо тем, кому он встретился, этот хороший человек. А кому не встретился? И если семья неблагополучная? Тогда по стандарту: воспитание улицей, выварка с «дворовыми» в собственном соку, выход юношеского избытка энергии в рискованных предприятиях, блатные авторитеты, освоение «понятий», первая ходка по малолетке и дальше по наклонной. Потому что «из тех коридоров вниз сподручнее было, чем ввысь».
Конечно, были правила октябренка: говори всегда правду, помогай старшим, сам умирай, а товарища выручай. Эти наказы партии были включены и в Уставы пионера, комсомольца, Моральный кодекс строителя коммунизма. Идеализированные, рафинированные, прилизанные, оторванные от жизни установки, не нацеленные на создание внутреннего духовного фундамента. Потому что «эпоха времени застоя и нереализованных возможностей» была основательно пропитана ложью.
В жизни нередко лучше устраивались те, кто использовал эти правила с точностью до наоборот – обманывали, лицемерили, предавали, клеветали… А потом высмеивали «идейных дурачков». Уже настало время «цеховиков», «фарцовщиков», «катал», «кидал». Раньше представители этих криминальных специальностей не выходили из тени, зато органично вписались в перестройку, «въехали» в нее с лихого виража как с горки на салазках. Не отстали от них партийная номенклатура и комсомольские работники, которые стремительно «переобулись на ходу». Не все из них сменили окраску, многие партийцы старой закваски остались глубоко принципиальными и порядочными людьми, преданными идеям высшей справедливости.
