Так, над северным и южном побережьями, росли и ветвились два великолепных, чуть заснеженных, сверкающих на солнце перламутровых куста. Листья этих кустов, словно ползучие растения, обвивали каменные лестницы и мостики. По переходам между балконами туда-сюда сновали люди и духи. Они встречались, вместе куда-то направлялись, останавливались, наблюдали сверху вниз, бежали, что-то искали, что-то несли, сталкивались, роняли ношу, вежливо извинялись, что-то записывали, что-то читали, что-то мастерили на ходу или показывали окружающими уже готовую поделку, бежали, прыгали, фотографировали, восторженно вскрикивали, о чем-то спорили, о чём-то болтали, что-то пели, во что-то играли. Все многочисленные движения сливались в сплошное мельтешение. На площадках тоже толпились существа. Каждое мгновение на балконы опускались одни воздушные устройства и влетали другие. Пребывающие приветствовали друг друга и пожимали руки, отбывающие обнимались в знак прощания. Фразы существ переплетались, как ленты. Сотни языков и диалектов поднимались в воздух и, присоединяясь к шуму крыльев самолетов, трепету ткани воздушных шаров и рокоту моторов, сливались в сплошной глухой гул.
Внизу, на земле, жизнь тоже била ключом, и от этого она напоминала огромную извивающуюся разноцветную змею, в которой движущиеся колонны людей представляли собой ее длинный гибкие мускулы. Толпы людей всех возрастов, времен и национальностей двигались вправо и влево, рассыпались на группки и вновь собирались в огромные компании: бароны и баронессы в изящных нарядах и белых париках, рыцари в сверкающих доспехах, монахи – францисканцы в красных ризах, чернокожие эфиопки в полосатых халатах с корзинами на голове, голландские художники в темных накидках и бархатных беретах с золотистыми кисточками, гаитяне в травяных набедренных повязках и гирляндами из цветов на шеях, якуты и нанайцы в теплых оленьих шкурах, американские банкиры, немецкие музыканты, итальянские повара, французские философы и многие-многие другие.
Встречались люди вполне современные. Несколько русских ученых окружили старого китайца с белой до пола бородой и, вооружившись ручками и блокнотами, задавали вопросы. Китаец стоял, сложив руки перед собой и на все обращения улыбался, кивал головой и что бормотал на своем языке.
Ученые разводили руками.
– Ну и что нам делать? – спросила женщина, размахивая пустым блокнотом. – Никто из нас не знает китайского языка!
– Может, вернемся домой и найдем переводчика? – предложил её коллега.
– Вздор! – воскликнула женщина. – Ты забыл перед кем стоишь? Перед Лао Цзы – создателем учения о пути. Вспомни, сколько мы бегали за ним по всему Аркаиму! Если отлучимся, он снова уйдет!
Испанские танцовщицы в пышных платьях с воланами и бахромой под звон бубнов кружили по парку, развлекая посетителей. Они двигались быстро, настолько стремительно перебирая одетыми в черные лаковые туфельки крохотными ножками, что казалось, будто их под развевающимися подолами не две, а десять или даже двадцать. Но на этом забавы не кончались. На острове располагались карусели, художественные выставки и кинотеатры под открытым небом, сцены, на которых поэты декламировали свои вирши, скамейки для шарманщиков и аттракционы.
Над гудящей толпой проносились разноцветные ураганчики. Стихийные бедствия, уменьшенные для удобства до размера крупной собаки. Желтые и зеленые смерчики разносили в своих воронках кипы бумаг, синие и фиолетовые помогали разгружать лодки, которые без остановки пребывали к Аллеи Ожидания. Красные цветные вихри, самые яркие, кружили на дороге. В своих скрученных из тонких перистых облачков ручках они держали красные флажки, которыми махали то в одну сторону, то в другую, указывая дорогу сбившемся с пути людям и духам.
