Я укуталась в плед, потому что ветер усиливался, и казалось, с минуты на минуту пойдёт дождь, но его всё не было, и мне это только казалось. В моей жизни образовался штиль, о котором я мечтала долгое время. Ко мне вернулось осознание такой ценности, как сон, скажем, с одиннадцати (а то и с десяти) и до восьми часов утра без перерыва. Я вновь стала спать и получать от этого невероятное удовольствие. После сна мне хотелось нормально есть, и я себе ни в чём не отказывала.
Говорят, чтобы какое-то занятие довести до уровня привычки, нужен двадцать один день. Мне кажется, это правило работает и в противном случае: хочешь избавиться от привычки, делай что-то двадцать один день, хотя бы попробуй. Каждое утро после сна я стабильно выходила на пятнадцатиминутный променад до кафе, где возле входа при распахнутых настежь дверях выпивала огромный стакан апельсинового фреша. На меня так приятно дуло ветром, я ощущала, как в организме становится больше витаминов, и что-то путное из этого должно выйти.
При моём появлении баристы восклицали:
– А мы думали: почему вдруг цитрусами запахло?
Никогда за мной такой привычки заметить было невозможно, но теперь я ассоциировалась у незнакомых людей с ароматом апельсинов, и это тоже что-то да значило.
Так вот, приближался двадцать первый день, и я втянулась и уже не могла себе представить утро без фреша. Почему его нужно выпивать только в отпуске? – задаю я сама себе вопрос. Совсем необязательно.
Сегодня я тоже пила сок из цитрусов с обилием мякоти, он был сладким. Вечером я сидела с друзьями, реплик из меня не выходило, я, скорее, оказалась внимательным слушателем, чего со мной давно не приключалось.
Я бросила взгляд вдаль и увидела перед железным забором церкви высокого молодого брюнета, стоящего ко мне спиной, пытающегося что-то сфотографировать на телефон. Я прищурилась: за забором верующие готовились отправиться в крестный ход. Я вспомнила: сегодня был особый день в жизни христиан. Что там искал молодой человек – непонятно. Ракурс был выбран странный, ничего особенного там не происходило, люди стояли, обсуждали что-то в самой простой одежде, да и молодой человек не казался приверженцем какой бы то ни было религии. Я отмахнулась от линии своих бессмысленных рассуждений и вернулась к друзьям за стол. Все обсуждали колокола, в которые ударяли сегодня очень странно. Я прислушалась: правда, как будто человек наверху был не в том состоянии, и звон доносился ужасный.
– Ведь они умеют красиво это делать, я знаю, – громко произнёс парень в капюшоне.
– Да, я тоже как-то слышала, мне понравилось, может, день сегодня не тот. Все устали, и ОН там устал.
– Может быть.
Я припоминала звон колоколов этой церкви, он всегда был прекрасен, мне нравилось проходить мимо, когда от неё по улицам разливалась приятная музыка, но не сейчас. Тем временем с каждым новым перезвоном к нам приближался тот самый брюнет и теперь он приобретал реальные черты, его можно было разглядеть и с лёгкостью запомнить до следующей встречи. Он был красив.
– О, Паша, привет! – один из моих друзей не вставая протянул молодому человеку руку. Тот радостно пожал её и приставил стул к нашему месту. Он плюхнулся и ещё раз обернулся посмотреть на церковь.
– Это Паша и он красив, – ввернула своё моя любимая блондинка Надя, замечательной души человек.
– А тебе всегда нужно это отмечать? – человек в капюшоне казался немного раздражённым, но я, признаться, никогда до конца не могла разобрать его душевное состояние, всегда попадала не в точку. – Как будто это и так незаметно, – он закатил глаза.
