Из укрытия Гордею было хорошо видно, что на полянку первым выбрался человек в плаще, бывший, судя по всему, следопытом. Он, не отрывая взгляда от земли, быстро прошел вперед, к корням деревьев, где отдыхали беглецы. Там было на что посмотреть – прежде чем уйти с полянки, гибберлинг устроил настоящее представление. Он валялся по мокрой земле, изображая агонию, бросил на траву изрезанный ножом рукав со следами крови. Эльф в это время топтался по земле на коленях, изображая заботливого лекаря. Гордею пришлось лишь постоять в сторонке, охраняя привал.
Следопыт без труда прочитал следы на земле и вскинул голову, всматриваясь в заросли кустарника. Туда вели следы всех трех беглецов. С поляны они ушли вместе, позаботившись о том, чтобы это было понятно даже горожанину, а разошлись в разные стороны уже в кустах, далеко за пределами поляны. Следопыт тихо свистнул и вскинул руку.
Тут же, повинуясь его жесту, из кустов на полянку вышли трое бойцов и молча, деловито, устремились к противоположной стороне, без опаски пересекая открытое пространство. Сам следопыт не спешил сунуться в кусты – все озирался по сторонам. Но потом тоже двинулся вперед, держась всего на шаг впереди воинов.
Гордей вдруг почувствовал жжение в глазах. По щекам потекли горячие, обжигающие слезы. Смахнув их рукавом, охотник наложил стрелу на лук, но натягивать его не стал – он ждал свою мишень. Свою добычу.
И вот они появились. Да так неожиданно, что у Гордея захватило дух. Оба лучника вышли из кустов одновременно, с двух сторон поляны. Один оказался далеко, а второй вынырнул из кустов совсем рядом с охотником. До него было не больше десятка шагов!
Гордей перестал дышать, до рези в глазах всматриваясь в мокрый зеленый плащ, скрывавший лучника с головы до ног. Из-под широкого капюшона виднелся только острый белый нос да клок черной курчавой бороды. Лук с натянутой тетивой он нес в руке, а небольшой колчан с длинными стрелами болтался за спиной.
Время, казалось, остановилось. Гордей попытался вдохнуть, но не смог – воздух стал вязким, как смола, и горячим, как угли. Он слышал, как где-то там далеко, сбоку, поднялся шум. Затрещали палые ветви, раздался протяжный крик. Все это было так далеко. И не с ним. Ему нужно было сделать что-то важное, и как можно быстрее, но он никак не мог себя заставить.
Лучник остановился, и его правая рука медленно потянулась наверх, через плечо, к белоснежному оперению длинных стрел. И только тогда Гордей очнулся.
Даже не вздохнув, он в мгновенье ока натянул свой короткий лук до самого уха и дернул рукой, швыряя стрелу в свою мишень. Воздух, наполненный влагой, с тихим шелестом расступился пред рябыми перьями охотничьей стрелы, и короткая палочка с хрустом вонзилась под капюшон лучника – точно в шею, между плечом и головой. Тот, даже не вскрикнув, повалился в кусты – безвольно, как ярмарочная кукла, у которой перерезали ниточки.
Гордей жадно втянул открытым ртом холодный лесной воздух и выскочил из своего убежища, накладывая на лук последнюю стрелу. Уже натягивая тетиву, он быстро окинул взглядом поляну, выискивая второго стрелка, но увидев, что творится на поляне, замедлил шаги.
У дальних кустов на земле лежало тело следопыта – он уткнулся лицом в землю, широко раскинув руки. Видимо, попытался бежать, когда его настиг брошенный умелой рукой нож, чья рукоять теперь едва заметно посверкивала меж лопаток покойника.
