Читать онлайн Альманах - Альманах Международной Академии наук и искусств «Словесность». Том 2

Вступление

Международная Академия наук и искусств при поддержке Интернационального Союза писателей представляет вашему вниманию второй том альманаха «Словесность».

Приятно отметить, что мы с вами продолжаем великую традицию выпуска альманахов в России, начатую в конце XVIII века. Еще в 1827 году А. С. Пушкин писал: «Альманахи сделались представителями нашей словесности. По ним со временем станут судить о ее движении и успехах». И это действительно так. В свою очередь, В. Г. Белинский называл эпоху выходов альманахов в России «альманачным периодом» и писал, что «русская литература была по преимуществу альманачною».

Альманах Международной Академии наук и искусств является своего рода жемчужиной и многонациональным достоянием, так как содержит в себе произведения наиболее значимых авторов, независимо от их национальности и мест проживания, пишущих произведения на русском языке.

В нашем альманахе нет границ, есть только полет мыслей и литературное творчество во всех его проявлениях, что доказывает присутствие на его страницах авторов из России, Украины, Молдовы, Белоруссии, Казахстана, Армении, Киргизии, Узбекистана, Таджикистана, Латвии, Эстонии, Туркменистана, Израиля, Италии, Франции, Германии, США и многих, многих других. Так или иначе, все авторы альманаха Международной академии наук и искусств, представленные в сборниках, вносятся в «Бронзовый список», «Серебряный список», «Золотой список», «Платиновый список» и «Бриллиантовый список» Международной академии наук и искусств. Лучшие из них будут удостоены общественной награды – медали или ордена «Звезда дружбы», учрежденных Международной Академией наук и искусств при поддержке Интернационального Союза писателей.

Альманах Международной Академии наук и искусств имеет особенность. Он разделен на территориальные части света: Азия, Европа, Россия – по месту рождения или проживания авторов.

Азия

Анжелика Биляк Каракелле

Родилась в 1972 году в белорусском городе Могилеве. Читает с четырех лет. Школу окончила в неполные шестнадцать.

В 1991 году семья будущей писательницы репатриировалась в Израиль.

Анжелика Биляк Каракелле получила специальность налогового инспектора, работает бухгалтером в крупной фирме, одновременно является частным предпринимателем.

Пишет с детства – прозу, стихи, басни, песни. Много читает. Среди любимых авторов – Лион Фейхтвангер и Алексей Толстой, Станислав Лем и Жюль Верн, Дэн Браун и Олег Рой, Дарья Донцова и Борис Акунин[1]. Интересуется популяризацией науки, занимается спортом и танцами, любит театр и балет.

Номинант на премию «Поэт года – 2021», участник проекта «Антология русской поэзии – 2021».

Окно в два мира

Смотря на небо, жду ответа,

от звезд кружится голова.

Где я во всей этой Вселенной?

Куда исчезну навсегда?

Там так невероятно много

комет, галактик, черных дыр…

Замру, к истокам возвращаясь.

Мой мир внутри неизмерим.

Наверно, с Космосом сравним он.

Во мне не меньше тайников.

И путь любви неповторимый,

и блеск улыбок, чудо снов.

Весь необъятный свод небесный

в свою я положу ладонь.

Я то окно миров огромных.

И правит этим разум мой?

Он или я, вот тут загвоздка.

Я часть всего иль все во мне?

Тупик. Ищу ответ у Б-га,

моля его: «Дай мир в себе».

Ветер

Игриво шепчется листва

с бродягой-ветром шаловливым.

Его природа такова —

быть странником неутомимым.

Его ласкают облака,

послушные его утехам,

пред ним склоняется трава,

и старый дуб поет дуэтом.

Я ж у закрытого окна

сама решаю, что мне делать.

И не позволю я трепать

те занавески, что надела

я на душу свою, закрыв

ее от посторонних взглядов.

Я больше шторма не хочу,

мне штиль теперь уже по нраву.

Прощаясь, ветру вслед шепну:

«Лети, дружок, а я не стану».

Я свои чувства не хочу

дарить бродяге-урагану.

Учусь любить

Замерзла я, ты отогрей

меня своей душой строптивой.

Прижми и трепетно шепни…

Я привыкаю быть любимой.

Прижавшись к косяку спиной,

смотреть, как пьешь с утра ты кофе.

Учусь, вдыхая запах твой,

футболки класть в шкафу на полку.

Учусь с улыбкой засыпать,

когда, обняв, сопишь мне в ухо,

учусь быть мудрой и молчать,

когда молчишь. Встречая утро,

учусь делить с тобой свой мир,

как в зеркала в тебя смотреться,

учусь счастливой с тобой быть,

чтобы прожить с любовью в сердце.

Пустота

Подталый снег несет ручей,

бросая его в реки.

От нашей той большой любви

остались только дети.

Напоминание о том,

как раньше сердце билось.

Так незаметно, день за днем,

все это изменилось.

В движениях скользила страсть,

душа в любви купалась.

Обиды, будней кутерьма…

Лишь пустота осталась.

Мы для детей храним очаг,

но холод пробирает.

Давно хочу надеть пиджак,

но силы не хватает.

Бежишь ты от семьи в дела,

я в буднях своих таю.

Любовь же, покидая нас,

измотанно шепнет: «Прощаю».

Диалог с дочкой

– Сколько можно писать?

– Можно? Вечность!

– А о чем?

– Как всегда, о любви…

– И зачем?

– Чтоб понять быстротечность

нашей жизни и этой земли.

– И она даст ответ?

– Я надеюсь.

– А она для кого? Между кем?

– Любовь к людям – отдельная песня,

а к Отчизне-то гимн посложней.

– И к букашке есть чувства?

– Конечно. Она тоже бредет по траве.

– И к волкам?

– Безусловно. Послушай,

как те воют при полной луне.

– Что же движет планету?

– Надежда. И она же ее тормозит…

– А любовь?

– Это чувство безбрежно,

и оно лишь сквозь вечность скользит.

Двое

Усталый день блуждает где-то на задворках,

В дрожащей глади моря нежится луна.

К спине спиной прижавшись, сидят двое.

У ног игриво плещется волна.

Нанизанные, словно бусы, звезды

Подмигивали счастьем в темноте.

О будущем мечтали эти двое.

Держал юнец ее ладонь в руке.

Они без слов друг друга понимали,

Излишним был им даже моря шум.

Спиной к спине, друг друга ощущая,

Открыла вечность двери этим двум.

Им ветер теребил беспечно души,

Закручивая чувства в ураган…

А волны были страсти так послушны,

Что руку не отпустит мальчуган.

Надеюсь, ждет их длинная дорога,

Что на осколки счастье им не раздробить.

Коли ниспослан дар двоим у кромки моря

Спиной к спине безудержно любить.

Укради меня

Укради меня у меня,

укради меня у мечты,

обними словами меня,

чтоб умолкли сплетни толпы.

Укради меня у ночей,

у бессонных страниц стихов,

подари мне волшебный мир

из весенних простых цветов.

Обласкай меня рифмами снов

и открой мне надежды дверь.

Укради меня у других —

без тебя пусто мне теперь.

Не бойся

Ты не бойся, я буду с тобой.

Обниму и дышать буду рядом.

Прорасту под ногами травой,

На руках понесу, если надо.

Ты не бойся, все можно пройти,

Если руки держать всегда вместе,

Я могу даже звезды зажечь,

Если так для тебя будет легче.

Не смотри, что я с виду слаба.

Я могу очень много, поверь мне.

У любви два огромных крыла,

И они пронесут нас сквозь время.

Виктор Медведев

Поэт, прозаик, журналист. Родился 15 апреля 1948 года в пригороде города Алматы в Казахстане. Отец – уроженец Рязанской области.

По образованию историк. Несколько лет работал преподавателем истории и рисования в школах Казахстана и Украины, инспектором в районном отделе народного образования, затем журналистом и секретарем областного общества охраны памятников. В дальнейшем-художником, организатором артели резчиков по дереву и росписи по керамике. В 21 год опубликовал первые стихотворения в городской газете «Ленинская смена». Более десяти лет являлся одним из постоянных авторов в коллективных сборниках «Лики земли», «Ступени», «Горизонт» и других. На радио вел рубрику «Стихотворения в прозе» – зарисовки красивейших мест природы Казахстана. Опубликовал десятки статей и очерков в защиту памятников архитектуры.

Первый авторский сборник стихов «Мельница времени» увидел свет в 1988 году. Вслед за этим была издана хорошо иллюстрированная сказка в стихах «Волшебный журавль» по мотивам белорусского фольклора. В текст всюду вплетены народные пословицы и поговорки. На слова сказки в дальнейшем была написана музыка. Произведение исполнялось на радио и в филармонии.

Русь

Здесь отчий дом —

Бревенчат, низок,

Зато вокруг полей размах,

Здесь храмы древние – как в ризах —

Стоят сурово на холмах —

Здесь исцеляла боль Россия

И в годы смуты,

И войны,

Здесь принимали бой святые —

Простые воины страны.

И здесь в начале было Слово,

Что не избыть и не забыть,

Являя горько и сурово

Два смысла —

Быть или не быть.

Слова рождались и мужали,

Не рассыпались страхом в прах,

Творили вечные скрижали

«Спаси-помилуй»

На крестах.

И здесь от вечного, родного,

По сущей правде наших уст,

Огромный мир возрос из слова,

Как свист меча на битве, —

Русь!

Вечное древо

Над суетой городского квартала

Дерево встало, как будто восстало,

Возле канав водосточных и луж

Ветки смычками касаются душ.

Город – он весь из незыблемых линий,

И, словно взрыв, силуэт тополиный,

Будто стихия дождей и ветров

Бросила вызов квадратам дворов.

Вечное древо, ты что нам пророчишь?

Что перед бурей, как ворон, клекочешь?

Видишь, что давят нас серость и фальшь,

Как твои корни свинцовый асфальт.

Нет первоцвета на милой тропинке,

Нет ни тропы, ни цветов, ни былинки.

И, не любя, не борясь, не спеша

Каменной пылью покрылась душа.

В долгой погоне за крошкою хлеба

Наши глаза оторвались от неба,

Взгляд к равнодушному камню привык,

Дерзость глаголов утратил язык.

Средь бытия, что и мелко, и лживо,

Вечное дерево истиной живо —

Вечно бунтует у каменных стен

И никогда не сгибает колен.

Чтобы безверие наше развеять,

Дерево знает, что надо посеять, —

В душах, где прежде надежды цвели,

Ищет клочки плодородной земли.

Дерево сеет упорно и скорбно

Горсти семян – как библейские зерна,

Знает – в песке прорастут семена,

Верит – в безвременье есть времена.

Слова

Я прежде был счастлив, пьянея от рифм и от ритма.

И были стихи как признанье, как бунт, как молитва…

Весь мир, мне казалось, лежал на ладони руки,

Был прост и понятен, вмещаясь в четыре строки.

Но время пьянило, а небо грозило возмездьем

За легкость, за гордость, за странную веру созвездьям.

Весь мир изменился – но правда превыше всего,

И только двух строчек хватило теперь для него.

А после был гнев, и обман, и страданье, и милость,

Суровая мудрость в усталых глазах отразилась,

И долго, в сомненье, вела, как слепая, рука,

Но всю мою жизнь, без остатка, вместила строка.

А там уже смерть и друзей, и родных отнимала.

Лишь нескольких слов на последнем прощанье хватало.

Я правду постиг, но сказать это слово боюсь…

О всех, кто ушел, без единого слова молюсь.

Давнее

Был вечер влажен и лилов

Над глубью зябнувшего сада,

В ворота сонные дворов

Втекал молочный запах стада.

В разбитый желоб колеи

Спускались тени осторожно,

И пахло хлебом от земли,

От терпкой пыли придорожной.

Звучали смутно голоса,

Брели сквозь сумерки поверья,

Мяукал кот,

И с полчаса

На все лады скрипели двери.

И вновь, задолго до темна,

За полем,

На юру продутом,

Икона желтого окна

Лучилась светом и уютом.

Казалось, свой огарок лет

Там чья-то мать сжигала тайно,

Благословляя хрупкий свет

И ожиданья, и отчаяния.

Сирень

Полыхнула сирень из дождя, из дымящейся зелени,

Подожгла подоконник за мокрым, в дождинках, стеклом.

И в стакане окна заплясало горячее зелье,

Будто дождь нипочем и весна заждалась за углом.

Бьются листья в стекло молодыми весенними птахами,

Они просят впустить – и рука уже тянется в сад,

В этот ворох сирени, что ветер хватает охапками,

Где в зеленом развале цветы факелами горят.

За окном все дрожало, кипело, дышало, смеялось,

Захлестнула полмира волна самовольных цветов,

И душа, как девчонка, к стеклу удивленно прижалась,

Вперед

Читать онлайн Альманах - Альманах Международной Академии наук и искусств «Словесность». Том 2

Похожие книги