О такой веселой компании я и мечтать не могла. Начинали сбываться худшие пророчества тети Милы о скуке наших железных дорог. Я же не потрудилась захватить с собой даже паршивенького детектива. Если события и дальше собирались развиваться в таком же духе, к концу путешествия я просто впаду в летаргический сон.
Но все переменилось очень скоро. Подошло время обеда, и Капустин, сложив аккуратно бумаги, объявил, что отправляется в вагон-ресторан. Я вызвалась сопровождать его, но он, не удостоив меня даже взглядом, покровительственно сказал:
– Из соображений все той же безопасности нас не должны видеть вместе! Не собираетесь же вы провожать меня, скажем, в туалет?
– Почему бы и нет, если того потребуют обстоятельства? – пожала я плечами.
Капустин встал и одернул пиджак.
– Я понимаю, вам нужно отрабатывать ваш гонорар, – сказал он ехидно, – но я уже предупредил, что решения здесь принимаю я, – и он с важным видом вышел из купе.
Чижов продолжал, набычась, смотреть в окно.
– Вы тоже считаете, что мое присутствие здесь не обязательно? – спросила я, чтобы завязать разговор.
Чижов зашевелился и, не поворачивая головы, сказал, немного смущаясь:
– Да ну! Чего… Баба есть баба, если уж откровенно. Баба должна детей рожать, на кухне, там… – он осторожно оглянулся на меня и умолк.
– А вы очень деликатны, – заметила я. – Много побед на ринге?
– Пятьдесят пять! – оживляясь, откликнулся он. – В семьдесят девятом я занял четвертое место по России, не помните?
– Мне было тогда девять лет, – успокоила я его. – Я не читала газет.
Он замолчал и разочарованно отвернулся. Я не стала продолжать беседу. Некоторое время мы просто сидели, вслушиваясь в усыпляющий стук колес. Потом я спросила:
– Кто следующий на очереди? – и, заметив недоумевающий взгляд Чижова, уточнила: – Я имею в виду – на кухню. У вас, наверное, не принято пропускать баб вперед? Тогда я за вами.
– Да нет, – пробормотал он, – почему? Обедайте. Я не возражаю.
Однако с обедом пришлось повременить. В коридоре раздались торопливые шаги, и в следующую секунду Капустин, откатив тяжелую дверь, вошел в купе. На лице его были написаны сомнение и тревога. Ничего не сказав, он сел на нижнюю полку и в раздражении принялся выбивать пальцами дробь на пластиковой поверхности откидного стола.
– Что-нибудь случилось? – спросила я.
Капустин быстро взглянул на меня.
– Еще нет, – серьезно ответил он. – Но что-то мне не нравится… Опишите-ка еще разок тех двоих, что садились на поезд!
Я бесстрастно и подробно перечисляла все, что успела запомнить. Капустин слушал с напряженным вниманием, вся спесь с него уже слетела. Чижов наблюдал за нами с тревогой и пытался вникнуть в происходящее.
– Сейчас в ресторане, – отрывисто сказал Капустин, – я его видел. Бритого, с поросячьими глазами… Я видел его первый раз в жизни, но он смотрел на меня, как на любимую тещу! И ушел из ресторана следом за мной.
– Он пошел в четвертый вагон? – спросила я.
– Нет. Я не видел, куда он пошел. Но это неспроста. На незнакомых людей так не пялятся. Правда, он вел себя вообще вызывающе – хамил персоналу, сидел за столиком один, никого не пускал… С виду – типичный уркаган. Неужели они нас засекли?
– Я вас предупреждала, – сказала я. – Но не стоит впадать в панику. Это может быть случайным совпадением. Нужно подождать. Если он от вашего конкурента – он будет вас искать. Тут мы его и прищучим.
