– Так что они делают, эти НЕРвы? Что это такое?
– Это самое большое зло, которое смог придумать человек. Алмазные НЕРвы – это связь с Виртуальностью. Знаешь, когда ты соединяешься, входишь в Виртуальность, то твое сознание находится в теле и только его калька, копия, транслируется посредством НЕРва в искусственную вариантностную среду, называемую Виртуальностью. Только копия. А Алмазные НЕРвы впускают Виртуальность в тебя! И вместе с тем они погружают тебя в Виртуальность. Твое сознание целиком оказывается там, где ему быть не положено. А когда ты наконец возвращаешься, все уже изменилось. И ты изменился, и мир вокруг тебя. Краски имеют другой оттенок, звуки другой тон. Алмазные НЕРвы – это полный контакт с Виртуальностью, но контакт с обратной связью. Вы взаимо проникаете друг в друга. Это…
– А в чем тут достоинство? Где возможности? – Я чувствовал себя совершенно запутавшимся в потоке слов Болтуна. Вот уж действительно «говори больше, чтобы не сболтнуть лишнего».
– В заднем кармане лежит временный НЕК, это копия моего дневника. Сам смотри, поймешь.
– А зачем ты мне все это рассказываешь? – спросил я, осторожно доставая маленький беспроводной разъемчик. – Мог бы наплести чего-нибудь, получить паспорт и слинять.
– Мне, дорогой ты мой, как видишь, заниматься делами совсем недосуг. Мне задницу спасать надо. А трапперы и «Ультра» с меня не слезут, пока эти самые трижды проклятые НЕРвы… И я не смогу спокойно спать… И не потому, что на мне охотники висят, а потому, что я выпустил такого джинна из бутылки, возможностей которого никто не знает. Вот только уничтожить их я не смог. Эти НЕРвы – мое создание, мои дети. Я не убиваю своих детей, какими бы уродами они ни были. Ты… ты найдешь их. А там уж ответственность на тебе будет, на тебе…
Дневник… Вся информация…
Болтун давно бредил. Его шатало. Если бы не узость коридора, он бы попросту упал. Я подхватил его. Подбежал Тройка. Мы усадили Болтуна возле стенки. Его глаза остекленели, изо рта вырывались несвязные слова…
– Дайте, дайте…
– Чего дать? – спросил Тройка.
– Чего угодно, но дайте…
Руки Болтуна конвульсивно дернулись, и он щелкнул себя по внутренней стороне запястья жестом, понятным любому наркоману.
– Дерьмо собачье! У него же ломка, чего вы смотрите? – воскликнул Мартин. – Кольните его, у кого-нибудь есть? А?
Его рука нырнула в какой-то потайной кармашек, а затем всадила короткий, одноразовый инжектор Болтуну в шею. У того в горле что-то забулькало, и он начал валиться на правый бок.
– Что ты ему вогнал? – поинтересовался Тройка.
– Растворенный крэк.
– Ни хрена себе…
Он очнулся только через час. За это время мы доволокли его до места, где лилась какая-то вода из пробитой трубы. Помылись, ополоснули лицо Болтуну.
– Мать… Что это было? – спросил Болтун.
– Крэк, – ответил Тройка.
– Не пудри мозги, – вяло возразил Болтун. – Что я, крэка не пробовал?!
– Растворенный… – добавил Мартин.
– Елки… – только простонал Болтун. – Вы же меня на него посадите… Я же потом не слезу.
– Слезешь, если ты им раньше не ширялся, то еще пять вмазок у тебя есть. А что ты прикажешь делать, у тебя коллапс начался. – Тройка был уже на взводе. —
Козел. С собой ширево таскать надо, нарк поганый.
– Пошел ты… – спокойно ответил Болтун и опустил голову под струю холодной воды.
– Где они?
– Что где? – Болтун не вырывался.
– НЕРвы где? Ты сказал, что спрятал. Болтун захихикал. Потом засмеялся. Потом у него началась истерика. Он хохотал, заливаясь слезами, стучал кулаками по земле, катался из стороны в сторону.
