Алтарь Отечества. Альманах. Том 4 - страница 14

Второго марта перерезана железная дорога, соединяющая Выборг со штабом.

Карельская армия финнов была отрезана. Морская авиация вместе с подводными лодками потопили двадцать неприятельских транспортов. Линия Маннергейма осталась позади. Приказ был выполнен.

Четвёртого марта советские войска взяли Выборг. С падением Выборга белофинны признали себя побеждёнными и седьмого марта сели за стол переговоров. В результате 12 марта 1940 года был заключён мирный договор, по которому граница с Финляндией была отодвинута за Выборг, к городу Сортавала.

На севере часть территории Финляндии, в том числе часть острова Рыбачий и Средний отошли к Советскому Союзу. По этому договору Советский Союз арендовал на 30 лет полуостров Ханко с правом создания на нём военно-морской базы, прикрывающей морские подступы к Ленинграду. Обе стороны обязались воздерживаться от нападения и всякого участия в коалициях и союзах против стран договора.

В засекреченной стенограмме совещания Высшего Командного состава Красной Армии в апреле 1940 года, подводя итоги войны, Сталин сказал: «Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить безусловно, ибо его безопасность – есть безопасность нашего Отечества».

Одним движением Сталин разрушил все планы врагов, так тщательно готовившиеся и скрываемые, спутал все карты западным стратегам.

После заключения мира с Финляндией наступило затишье.

Наступило потепление и в природе, снег стал постепенно таять, обнажая пятна копоти и масла на местах стоянок самолётов. Лётчики были в ореоле славы. Техники, облегчённо вздохнув, сказали:

– Наконец-то кончились муки.

Их руки были в ссадинах и синяках после неоднократных обморожений. Постепенно привыкали к мирной обстановке. Буранов и Безруков долго и с наслаждением мылись в бане, сходили в парикмахерскую, надели выходные тужурки, называемые банкетками.

– Ну что, Боря, надо ехать в отпуск, – сказал Егор.

– Это если отпустят, если что ещё не случится, – ответил Борис.

– Тебе даже не верится, что боевые действия закончились?

– Даже не верится.

– Давай лучше приберём комнату, если из отпуска привезём жён, пусть не знают о нашей службе ничего плохого.

– Надо сжечь всё рабочее, куртки, брюки ватные, валенки и рукавицы. Всё надо уничтожить, от них на километр пахнет бензином, никакая жена не согласится жить здесь.

Так и сделали. В печку круглую, что стояла в комнате, воткнули всё. Поднесли спичку, а пламя, как на зло, не появилось. Тогда облили керосином. Загорелось со взрывом, пламя выскочило из печки и опалило Егору руки, послышался не гул, а буквально рёв. Казалось, что печку разорвёт взрывом, ребята выскочили из комнаты. Пришли, когда всё стихло. Посмотрели на печку и удивились. Она стояла не чёрная, а пегая от сгоревшего лака, дым лез в глаза и горло. Открыли форточку и дверь.

– Куда поедешь? – спросил Борис.

– В Рузаевку к Любушке, потом к матери.

– А я в Пензу.

Оба получили проездные документы. Девятого апреля Егор был в Рузаевке, а 12 апреля стал днём бракосочетания Егора и Любы. Молодой жене рассказал об авиации, ничего не стал таить, рассказал, как идёт служба, что она не перспективна, не светит быстрым повышением.

– Пусть потом не раскаивается, что вышла замуж за техника, – решил Егор.

Они были счастливы, что нашли друг друга. В Районном Отделе народного образования, где работала Люба после окончания педагогического училища, их поздравили, выбор Любы одобрили. Она рассчиталась с работой, поехали к отцу Любы, Фёдору Макаровичу. В 1928 году он был репрессирован, как церковный служитель. В Сибирь его не сослали, так как вскоре его реабилитировали, и после смерти жены Татьяны Прокофьевны он жил в семье старшей дочери Евгении в селе Большие Березники.