Медленные ритмичные удары приглашают подхватить игру и показать себя во всей красе. Что ж, мой Повелитель, у меня слишком высока ставка, чтобы отступать.
Плавно покачивая бёдрами, я подхожу к нему и замираю в двух метрах. Этот танец для него одного. Глаза в глаза.
«Боги, если вы есть помогите».
В глазах Калима одобрение. Как и любой мужчина он не любит делиться своими игрушками. Только роль игрушки не по мне. Не в этом мире.
Сильные пальцы постепенно набирают ритм, и уже мои плавные движения становятся резкими, ритмичными. Он вынуждает меня держать тряску бёдрами и одновременно вызывает волну всем телом.
Если и можно выжить с таким мужчиной, то в одном случае — стать ему послушной, глиной в знающих руках. Я понимаю, что, по большому счёту мне нечего ему противопоставить, но врождённое упрямство так и не смогли сломить. Видимо, родившись свободной с клеткой не смериться.
Взгляд Калима темнеет, а мне всё сложнее поддерживать его ритм. Он беспощаден. Звуки становятся отрывистыми, сильными, словно сейчас не танец, а война. Жестокий бой, в котором выжить должен только один. И этим одним отчаянно хочу быть я.
Мне не хватает воздуха, но упрямо держу улыбку. Повелитель усмехнулся, и ритм начал медленно затихать. Я же думала, что уже всё, но это был обманный ход. Мне милостиво дали передышку.
Волны, руки, грудь и плечи, бёдра. И неожиданно ритм становится настолько быстрым, что кажется, даже кожа на этом барабане не выдержит и лопнет. Но она, в отличие от меня, выдерживает натиск своего хозяина.
Удары идут так быстро, что я не падаю, только на чистом упрямстве. Но меня надолго не хватит. Это понимаю я и знает Повелитель. Я вижу это в его глазах, в лёгкой улыбке и холодном взгляде. Пронзительный удар по барабану и я, делая последний удар бёдрами падаю перед ним вытянув руки вперёд. В тишине слышно моё тяжёлое дыхание. А я не могу пошевелиться. Боль во всём теле и жгучая обида разъедает изнутри. То, что выглядит расслабленно и легко на самом деле оказывается невероятно трудным.
«Господи, дай сил просто подняться».
Но то ли бога нет, то ли местные меня не признают, потому что по-прежнему не могу пошевелиться. Я слышу, как Калим откладывает думбек и идёт ко мне. Он садится на корточки, пропускает между пальцами шёлк моих волос и двумя пальцами поднимает моё лицо за подбородок.
— Повелителю нельзя перечить безнаказанно, — в его голосе нет сострадания, только факты. Холодные и ранящие.
Пусть я пошевелиться не могу, но язык-то со мной:
— Повелитель накажет один раз, а муж — каждый день.
— Строптивая и гордая, — он довольно улыбнулся. Сорвал промокшую вуаль с лица и большим пальцем погладил нижнюю губу. — Хатир, я забираю её как аманат. Пусть она послужит гарантией твоей преданности и благоразумности.
4. Глава 4
— Госпожа, что вы наденете?
— Голубой кафарас, — я окунулась с головой под ароматную воду.
Можно ли быть счастливее? Ох, не знаю… но мой план постепенно осуществляется и это хорошо.
Калим сам отнёс меня в комнату, не обращая внимание на недовольство «отца» и Ордара. Это не слыхано, чужой мужчина (пусть и Повелитель) несёт через весь дворец незамужнюю девицу. И хорошо несёт, держит одновременно крепко и бережно. У него даже дыхание не изменилось, пока дошли до моей комнаты, словно он не девушку (пусть и стройную) нёс, а прогуливался по дворцу.
— Хатир, твоя дочь аманат. Теперь я решаю, что с ней делать. И если она достаточно благоразумна, то сможет вернуться к тебе. А может и нет… Я подумаю, — его хищная улыбка не предвещала ничего хорошего, но в тот момент мне было всё равно: главное, я выберусь от «отца» и смогу пожить подольше, чем он мне отмерил.
