Вечером посетителей было заметно меньше, чем в предыдущие дни. Появилась возможность немного постоять на кухне, ничего не делая. Ходил я медленнее, и даже умудрился немного поразглядывать клиентов. Они оказались приемущественно чернокожими. Садившись за стол, некоторые из них демонстративно клали нестолько двадцатидолларовых купюр посреди стола. Значение этого жеста оставалось для меня загадкой. Многие женщины были облачены в яркую одежду всевозможных форм и цветов, которой, однако, не всегда хватало, чтобы прикрыть ягодицы и грудь. Обильно покрытые косметикой черепа с накладными ресницами и париками, изощренного размера и формы, выглядели авангардно, сюрреалистично, эпатажно.
Вечером, в то время как Майнор приготовил себе бургер и неспешно его жевал, на кухню вошла Джой. Я не сразу узнал её сегодня из-за длинных волос, заплетенных в косички. Она принесла начатую порцию кальмаров жареных в панировке во фритюре и сказала:
– Исмаэль, клиенты говорят, что кальмары сырые внутри. Положи их во фритюр дожарить.
– Но ведь… Кальмары… – сперва пытался что-то возразить Исмаэль, но, подумав, замолчал. Он бросил кальмаров обратно во фритюр, из-за чего те почернели и задервенели.
Я отнес Джой блюдо, улучшеное по требованию заказчиков. Через пару минут она вернулась на кухню с тарелкой гневаясь, что чертовы клиенты не знают, что они заказывают. Она вручила блюдо Исмаэлю и сказала, что клиенты это еть не стали, впрочем, ничуть его не удивив. Исмаэль стряхнул дрянь с тарелки в мусорку и отнес её в мойку к Хосэ.
Фунми принесла на кухню наполовину съеденый стейк и сказала Майнору:
– Клиенты заказывали среднюю прожарку, а это – полной прожарки.
И хотя на срезе было видно состояние мяса внутри, Майнор без возражений приготовил еще один стейк, менее прожаренный, чем предыдущий. Я отнес тарелку Фунми. Через пару минут она опять вернулась с наполовину съеденым стейком:
– Они опять не довольны. Чертовы клиенты съели два раза по пол стейка, а теперь не хотят платить. Начерта они идут в ресторан, если нет денег. Сиди дома!
Часов в семь вечера на кухню заглянула худая латиноамериканка болезненного вида, которая как я понял тут раньше работала. Майнор и Исмаэль были очень рады её видеть. Майнор начал разговор:
– Привет, Мария. Как поживаешь? Давно не видел тебя.
– Хорошо, Майнор. Как ты?
В этот момент на кухню вошла Энджела с черным курчавым ребенком на руках, которого она передала латиноамериканке добавив:
– И правда, Мария, у тебя такой хороший сынишка. Здоровенький.
Майнор сразу погруснел. Его глаза выразили глубокое сожаление. Ответив что-то невнятное на вопрос Марии, он отвернулся к панели и больше не обащал внимание на происходящее на кухне. Исмаэль еще пару минут имитировал улыбку, но потом тоже занялся работой. Мария с ребенком ушла с кухни в обеденный зал сказав лишь:
– Пока Майнор. Пока Исмаэль.
– Пока, – буркнул Майнор, не поварачиваясь.
Ведра с лимонадом сегодня таскал грек, обильно проливая их содержимое на дорожки. Посуду в баре также по всей видимости мыл он. Я просто носил тарелки с едой и корзинки с куриными крылышками. Ближе к десяти на кухню ворвалась Энджела с греком.
– Мне наплевать сколко ты работал и где. Это мой ресторан. Заткнить и работай.
– Но я…
– Заткнись и делай, что я сказала или вылетишь отсюда сегодня же. Иди работай молча.
Через некоторое время Энджела вернулась с конвертами и раздала зарплату всем, кроме меня, сказав:
