– Если его луч пришел издалека, то он размылся, а мы в это радиопятно влетели. Приемник решил, что луч пришел с близкого радара, и что этот луч на нас встал. Я не знаю, как он не растерял мощность, если предположить что он с орбиты… Если это стандартный Гиббон, то со спутника он нас и не увидел бы. А наш RWR, видимо, имеет вот такой высокий запас по чувствительности. Вообще у "гиббона" мощный для простой ПВО радар – он может подсвечивать и низкоорбитальные спутники.
– Радар "гиббона" на орбите… – с сомнением в голосе произнес Чеодаев.
– На базе выясним, – заключил второй пилот, – Все же мне другое интересно… Я вот смотрю на эти полярные сияния. Уж какие-то они совсем охуевшие. Линии двигаются прямо на глазах.
– То, что они переливаются на глазах это нормально.
– Нихуя! – возразил второй пилот. – Ты сам взгляни.
– Со своего места не вижу нихуя! – раздраженно ответил Чеодаев.
– Крен дадим? Градусов двадцать вполне хватит.
– Ладно, – согласился Чеодаев и стал плавно заваливать машину на правый борт.
– Да, правда! – восхищенно пробормотал он, когда ему наконец-то удалось рассмотреть висевшее над северной частью горизонта сияние и пришедшие в подвижное состояние нити-языки. Какие-то линии тянулись прочь от земли, какие-то напротив втягивались к земле. Понаблюдав с четверть минуты, он принялся выравнивать машину обратно.
– Что если это неспроста?– произнес второй пилот, – Какие-то манипуляции с ионосферным слоем? Вот тогда и прохождение радиосигналов само собой объясняется.
– Спрашивается, нахуя сейчас чего-то такое делать? – ответил Чеодаев, – или кого-то не устраивает то как все складывается? Деэскалация на фронте считай что состоялась. Там и до конверсии недалеко. Заморозка фронтов должна быть на руку и "чинкам". Шаттл, как к нему не относись, отработал на все сто. С Суперфедерантом, правда, мы обосрались, – с досадой добавил он. – К большой войне это, конечно, не имеет отношения. В общем, зачем сейчас что-то такое, – он мотнул головой в строну сияния, – Что-то такое предпринимать? Разумнее паузу взять. Выборы опять же…
– Потом подумаем. Или посмотрим, – в очередной раз притормозил разговор второй пилот.
– Ну насчет расспросить кого-то или в интернете посмотреть… Недолго осталось гадать. До базы… – Чеодаев глянул на дисплей со слоями интерлинка, – ETA час тридцать две. Когда-то я на метро в Москве на дорогу каждый день больше тратил.
– Верно, чего без толку гадать? – согласился второй пилот. – Надо бы на видео такое дело записать, – он принялся возиться с меню бортовой видеосистемы.
В отличие от основной оптической станции эта, состоявшая из многочисленных видеокамер, смотревших из миниатюрных окошек разбросанных по всему фюзеляжу, работала постоянно. Главной ее функцией было отслеживание треков ракет SAM.
Помимо этого она работала как панорамный всеракурсный видеорекордер – штабные компьютеры и единая среда боя UCE обучались постоянно. Часть из этих камер имела более продвинутую крупнокалиберную оптику и возможность менять зум и поворачиваться.
Одну или несколько таких камер второй пилот и принялся вручную ориентировать.
Минут пять прошло в ничего не значивших перебрасываниях бессвязными фразами и комментариями к происходящему. Внезапно второй пилот разразился очередной матерной тирадой. Тон был восхищенный и взволнованный одновременно.
– Они тянутся вверх как ракеты MDS, – воскликнул он после всей своей матерщины.
