Если я правильно поняла, то мои воспоминания, включая великие знания эльфов, ушли на второй план, а на первый план вышла реальность Ивана, что имело смысл, ведь я сейчас здесь, а не там. Я предположила, что мой мозг просто пытается бороться с излишком информации. Я улыбнулась из-за нелепости ситуации. Я даже думаю теперь незнакомыми понятиями. Однако не будем отвлекаться. Моя прежняя жизнь отодвинулась, тем не менее, я продолжала ее помнить, хотя и через толщу воспоминаний Ивана, словно давно увиденный яркий сон. Ну да ладно, сейчас главное совладать с паникой, у меня ведь есть миссия. Воспоминание из прошлого всплыло перед глазами: вот Ольтен показывает мне пирамиду, рассказывает о магах, которых нужно найти… точно! Мне нужно найти магов. Но для начала надо сориентироваться, где я нахожусь. Я огляделась. Справа на стене висела полка с книгами, которые я вчера читала; когда-то розовые обои выцвели неравномерно, и стена напротив окна казалось почти белой. Возле кровати в углу стоял стол с допотопным компьютером – первый заоблачный подарок Елене, дочери Ивана. Он все еще помнил, как она играла на нем в «Поле чудес». Теперь старый, серый монитор был накрыт вязаной салфеткой, а на нем стоял небольшой горшок с корявым кактусом. Под столом – такой же старый процессор и новые колонки, которые были присланы дочерью в подарок, но так и не были использованы.
Окно, выглядело слишком празднично в этой старой, опустевшей комнате – шикарные фиолетовые шторы из добротного плотного материала и блестящий розовый тюль Лена привезла в этот дом уже после смерти матери. Как она объяснила отцу, они поменяли интерьер в комнате ее дочери, и шторы остались не в удел, вот она и решила пристроить их здесь. Старая леска, служившая карнизом, с трудом выдерживала тяжесть ткани, прогибаясь все ниже и ниже, и казалось – любое неосторожное движение, и она тут же лопнет.
У противоположной стены в углу стоял старый трельяж темно-коричневого цвета, купленный еще в советские годы. Он по-прежнему был заставлен Лениной косметикой, которая стояла нетронутой, под толстым слоем пыли, вокруг было аккуратно вытерто чистым, блестящим полукругом. Иван не трогал вещи дочери, но совесть заставляла его убираться, поэтому он стирал пыль вокруг, боясь потревожить тюбики с кремами, словно это была неприкасаемая реликвия. Зеркала были отполированы и сверкали идеальной чистотой – Иван использовал специальные моющие средства для автомобильных стекол.
Слева стоял большой, новый, грузный шкаф-купе с антресолью, цвета выбеленного дерева, нелепо выдающийся вперед, ломающий советский интерьер не хуже вычурных штор. Еще один подарок Лены, ставший негодным в ее собственном доме.
У стены напротив окна висело старое овальное зеркало, изрисованное по кругу фломастерами – так Лена старалась его украсить неказистыми цветочками, вперемешку со старыми полароидовскими фотографиями ее самой и старших братьев.
Дверной косяк был весь в зазубринах, отмечающих рост прекрасной Елены – начиная от метра пяти сантиметров, заканчивая метром шестьюдесятью восемью. Последняя метка была сделана в 2001 году, когда ей было шестнадцать лет.
На полу лежал старый персидский ковер, купленный женой Ивана на их совместно накопленные деньги. Он долгое время висел на стене, пока однажды Лена не заявила, что это уже просто смешно, словно интернетный прикол, и сказала, что если они не могут его выбросить, то пусть хоть на пол уберут.
