Не знаю, сколько времени мы простояли на берегу, зачарованные, прежде чем пришли в себя и безмолвствуя пошли к машине. У Григория был совершенно отсутствующий вид. Ван Донген поглядывал на нас и, похоже, ждал наших вопросов.
– Ничего прекраснее мне еще не доводилось видеть! – я попытался выразить свое восхищение и свою благодарность ему за то, что он, почти что против нашей воли, привез нас сюда. – А скажите, что означают эти приношения под деревом?
– Дело в том, что по верованиям балийцев корни этого дерева уходят в ад, а крона устремлена в рай. Это дерево – символ человеческой жизни. Балийцы считают его священным, относятся к нему особенно трепетно и приносят ему благодарственные жертвоприношения.
Отвечая мне, Ван Донген все время смотрел на Григория. Потом вдруг подошел к нему вплотную и тихо спросил:
– Говорят, что люди, осененные свыше, чувствуют здесь особое душевное волнение. Как ваши ощущения, господин Ачамахес?
Григорий посмотрел на него как-то растерянно и поспешно отошел со словами:
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
«Да, голубчик, – подумал я, – похоже, тебе есть что скрывать…»
Ван Донген не стал больше досаждать ему и предложил продолжить поездку. Мы сели в машину.
У меня было такое ощущение, что Григорий, находясь рядом со мной, просто терпит мое присутствие как нечто необходимое. Да и я не находил в нем ничего приятного. Мы с ним, как старые супруги, устали друг от друга, но вынуждены были сосуществовать. Во имя какой-то высшей цели.
Тем временем мы, наконец, добрались до ювелирной фабрики – цели нашего сегодняшнего путешествия. Если бы те роскошные черные жемчужины, которые нам показали, увидела моя сестра, она бы пищала и визжала от восторга. Мне же пришлось скучно, но с деловым видом говорить об их качестве, тонкости и красоте золотой оправы, об условиях поставки, сроках оплаты и так далее. Короче, изображать вальяжного бизнесмена, крайне заинтересованного закупкой здесь жемчуга и бриллиантов. Григорий удачно подыгрывал мне, делая вид, что он очень уважает мнение босса, хотя сам не знает в этом деле толк.
Ван Донген с безразличным видом стоял в стороне, пока мы беседовали с управляющим фабрики. Небольшого роста, кругленький, в свободном шелковом костюме – он слегка походил на китайца. Для меня оказалось большой неожиданностью, что он довольно понятно говорил по-русски.
«Хочешь иметь богатых клиентов – изучи их язык», – так он объяснил свое знание языка. Что ж, новорусская мода сорить деньгами известна во всем мире.
Мы еще не закончили беседу, когда в магазин ввалилась галдящая толпа российских туристов. Я сказал управляющему, что располагаю временем и могу подождать, пока он их обслужит, но не хотел бы общаться с этими – я жестом показал свое отношение к ним – соотечественниками. Он понимающе кивнул мне и отошел к туристам.
Большинство из них просто глазело витрины и громко обсуждало, кому что больше нравится. Только один мужик, невероятно толстый и с большой лысиной, в сопровождении кричаще одетой дамы с крупными кольцами на пальцах обеих рук стал внимательно изучать самые дорогие изделия – из черного жемчуга с бриллиантами. Его спутница со скучающим видом стояла рядом. Вдруг она оживилась, увидев управляющего, который продвигался в их сторону, по пути раскланиваясь со всеми остальными:
– Пупсик, ты только посмотри на этого идиота! Натуральный китайский болванчик! – голос у нее был визгливый, с интонациями базарной торговки.
