Это все нужно, чтобы подсунуть королю под кожу крошечную ампулу. Если мы не придумаем что-то получше, через пару недель мы ее удаленно откроем, чтобы король неожиданно заболел какой-либо обыкновенной местной болезнью. По совершенно непредвиденному стечению обстоятельств, болезнь даст серьезное осложнение, из-за которого Дор Фаго потеряет возможность иметь детей. Все естественно и гуманно.
А если мы придумаем другой план, ампула будет спать до конца дней своих, а король потеряет прекрасную возможность отдохнуть в постельке с грелкой и чаем с малиной. Или как там короли лечатся? Золотыми компрессами, наверное.
– Арл, хочешь поглядеть на голую королеву? – кричит мне Киндра пока еще своим голосом. Утробным и прохладным.
– Я женат! – кричу в ответ.
– Но ведь это на самом деле не голая королева, и даже не голая я.
Входит Марта. Жестами велит нам заткнуться.
– Королеве пора в койку. Королевскую. Ты ее увел – ты ее вернешь.
– Нет, это ты ее увела, меня с ней никто не видел.
Марта пожимает плечами. Не важно, с кем из нас и куда ходит королева – нам обоим доверяют.
Киндра облачается в шмотки королевы, минуя нижнее белье – из брезгливости и практичности.
– А ты девственница? – спрашиваю ее я из дальней комнаты.
– Мне нужен голос Моники, иди сюда, здесь все прикрыто, – говорит Киндра.
Я лениво тащусь к кровати, расстегиваю ворот чтобы освободить все нейриты. Прикасаюсь ими к затылку королевы, завернутой в одеяло. Ее лицо оживает и некрасиво улыбается.
– Обрати на это внимание, она всегда прячет улыбку.
– Все правильно делает, – отвечает Киндра в обличие Моники, облаченная в белое платье.
– О, мой король, покажите мне, как бодает мужской рог! – говорит некрасивый рот королевы, в гипнотическом сне лежащей на постели под слоем одеяла.
– О, мой король, покажите мне, как бодает мужской рог! – повторяет Киндра ее голосом.
– Может, пройдемся по всем интонациям? – утробным голосом томно говорит рот Моники.
– Нет, благодарю. Много ли интонаций надо девственнице. Марта, проводите меня к моему мужу.
Дамы уходят. Я полностью усыпляю Монику и прячу нейриты обратно. Смотрю по сторонам, на очень дорогие и совершенно скучные картины.
Одна из них изображает горы Хрустального Эхо, и, кажется, художник буквально понял их название. Форма, вроде бы, их, но блеск явно не горный, словно они из хрусталя. В реальности – горы как горы, разве что разжившиеся огромным количеством сланца. С определенных сторон и правда могут показаться хрустальными, но не настолько же.
Я думаю, как Киндра справляется с неловкостями в те пару минут, что проходят между встречей «мужа» и его гипнотическим сном.
Стены, покрашенные золотой краской. Сам по себе цвет красивый, но использовать его для декора – дешевый пафос.
Другая картина изображает охоту на мамонтавров. Это мифические существа, создающие вьюгу мощью своих легких. Автор представляет их как торс йети на туловище мамонта. И дуют они в гибрид горна и рога изобилия. Какие-то отсталые люди в не по погоде легких рейтузах стреляют по ним из катапульты.
Заглядываюсь на свои отражения в тяжелой лакированной мебели. Нахожу в проходной комнате корзину с орехами. Поглощаю их.
Зеваю. Третья картина – вариация на тему «Каким был город Урсулы Видящей до извержения вулкана?». Роскошные колонны, жаркое солнце, море статуй, фресок, барельефов. Интересно, как они там жили, если каждая зубочистка – в орнаментах?
