Валерий Анатольевич повернулся к телевизору. Может, в самом деле уехать? Не в Лондон, конечно, бабла не хватит, туда паханы другого уровня едут. Во Францию, Испанию, к морю. Вопрос, получится с фраерами жить? Куда они денутся! Это как раз не вопрос. На что жить? Вот вопрос. Не общак же пилить – люди будут сильно недовольны.
– А, махновец, здорово, братское сердце! Давненько не жаловал.
Махно вошел в комнату в сопровождении высоченного парня с челюстью как ковш экскаватора. Громила пригнулся, чтобы не задеть притолоку, встал у двери, вцепившись взглядом в гостя.
– Новый боец? – спросил Махно, пожимая руку и приобнимая хозяина.
– Гера. Только откинулся, вот пока при себе держу, думаю, куда пристроить. Проходи, присаживайся. Водочки, косячок?
– Спасибо, нет.
Гера за спиной хмыкнул. Махно обернулся. Гера смотрел ему прямо в глаза сверху вниз, челюсть выдвинулась еще дальше, концы губ чуть опустились.
– С чем пожаловал, Махновец?
Махно перестал рассматривать бойца, шагнул к столу. Сел одновременно с хозяином.
– Нужны две трубки с симками.
– Больше ничего?
– Пока нет.
– Хорошо, сейчас найдем.
– Гера, слышал? Позвони Паяльнику, пусть привезет.
– Погоди, Гера. – Махно обернулся и уточнил, не поднимая головы. – Паяльнику скажи, чтобы симки не были оформлены не на одного и того же бомжа.
Гера посмотрел на Вальтера. Тот кивнул. Подручный вышел. В такт шагов грубый голос за дверью становился тише:
– Паяльник, узнал? Притарань две трубы непалевные с симками. Только вот чего…
Вальтер смотрел на человека, с которым провел восемь или девять – память уже подводит – лет в одной колонии. Причем в разное время: он вышел, погулял, снова сел, а махновец развлекался в зоне разве что походами в шизо. И ведь не меняется ни черта – как был жилистый бес, так и остался, только волосы белее стали. Приоделся, хотя фраером не был. А кто он, задавал себе вопрос Вальтер. Не мужик, не вор. Сам по себе. Были такие, но быстро определялись. В лучшем случае становились мужиками. А этот на работу болт забивал принципиально. «Лучше кашки не доложь…»
– Как, брат, в новой жизни? Как в другую страну приехал?
– Да, страна другая. Не моя.
– Ты же таким патриотом был. – усмехнулся Вальтер. – А народец как тебе?
– Плевать.
– И то верно. А ты, помнится, правду людям хотел открыть. А эта твоя правда не уперлась никому! Огорчительная вещь – правда. Человечек любит себя очень, представляет себя неебаца каким героем в неебацца какой счастливой стране. Так человечку жить легче. А ты ему правду в нос! Которая сплошь из дерьма. Человечек будет тебя слушать? Как же! Скорее прибьет тебя за такую правду. Ладно, нашел, кого искал?
– Да.
– Как всегда мало говоришь, много думаешь. – сдвинул брови Валерий Анатольевич. – Правильно. Только со своими и поговорить не грех.
– Ты, вроде, тоже базары не разводил.
– Старею, побалакать с умными людьми душа требует.
– Мемуары пиши, вроде как с собой разговариваешь
Давно у Вальтера так не напрягались мыщцы живота.
– Смешно! Мемуары и на нары! Или на перо.
– У всех великих писателей трудная судьба.
У Вальтера поднялось настроение. На миг он предствил себя раздающим автографы, на щеках модная щетина, губы вперед. И очки черные. Трудная судьба клоуна. Вальтер хмыкнул и спросил:
– Ты как насчет мечты заветной – не передумал?
– Нет. Уеду или в Китай или на Луну.
– В Китай реально из-за того, что там бабы низкорослые?
