– О, не стоит! Лучше уже побыстрее сожгите дядюшку, – махнула рукой Элиса, – дорогу мы найдем сами!
Из мертвецкой мы выбегали как ужаленные или укушенные восставшим Дарконом Элиаром и пока никто не видел, бросились в сторону ненастоящих деревьев и красных могильных камней.
– И все же не пойму, чародейка не могла выбрать место проживание попроще? – возмутилась я, пока мы стараясь не шуметь, пробирались между могил со смотрящими на нас портретами ушедших.
У некоторых лица на портретах были настолько кислые, словно они были недовольны что их разбудили топотом в такое раннее утро.
Видимо гелийцы, не всегда были в воодушевленном расположении духа, пришла я к выводу.
Пройдя по кромке между деревьями и открытым полем, с которого отчетливо были видны рогатые вышки, казавшиеся мертвыми стволами засохших елей, мы по какому-то личному навигатору Элисы, перепрыгнули через небольшую канаву, где я чуть не подвернула лодыжку и уткнулись в круглое пространство, на котором не было ни муляжей деревьев, ничего. Голая земля, сухая и мертвая смотрела на нас.
Элиса прищурилась и вдруг сказала:
– Ну здравствуй Лиара! Давно не виделись!
Я сначала подумала, что у молодой чародейки совсем снесло крышу, но потом в воздухе заскользили очертания перекошенного от времени кирпичного дома, заросшего настоящей травой. Даже клумба имелась перед входом, на которой уверенно колосились розовые цветы и распускали бутоны, навстречу утренним лучам Сувара. Рядом с домом, блаженно растягиваясь в улыбке, сидела женщина с нечёсаной седой головой и в длинном цветастом платье, держа в руках миниатюрную чашечку, от которой исходил еле уловимый дымок.
– Элиса! Ах ты чертовка! – проскрежетала чародейка, – думала что ноги твоей не будет у меня больше, значит что-то понадобилось, даже не дала мне насладиться спокойно утром.
Женщина усмехнулась, а потом перевела долгий и изучающий взгляд на меня.
***
– И что вы хотите от меня? – недовольно причмокнула чародейка, больше походившая на старую колдунью.
Ее длинный нос казался огромным и не хватало только волосатой бородавки для завершения образа, так как пряничный домик снаружи, пусть и перекошенный от времени, внутри казался пещерой, в котором было ужасно жарко от печи и черного чугунного котла с клубившемся варевом.
Чародейка периодически подходила к нему, помешивала длинным ковшом и косилась на меня, не забывая прищуривать левый глаз.
На жердочке, грея перья сидела птица, напоминающая сову. Она периодически хлопала круглыми красными глазами и раскрывала крылья. Вся дальняя стена хибары, требующей ремонта, была завалена старинными рукописными фолиантами. Одна из книг, лежащая на самом верху, жила своей собственной жизнью – постанывала, шелестела страницами и кряхтела как старая телега. От страниц летела пыль и оседала мелкими крупинками на паутине, которая свисала с потолка длинными плотными сетями, где в углу притаился здоровенный черный паук, с мохнатыми лапами. Он смотрел на нас, абсолютно не мигая, чем еще больше раздражал.
Первая мысль, которая возникла у меня, стоило мне войти в это «гостеприимное» убежище чародейки, было «да ну его, этот портал!». Выберусь как-нибудь сама без помощи странным чародеев, от которых уже потряхивало, да и от Гелы тоже.
Я нервно теребила подол своего одеяния и рассматривала поданную чашечку с «утренним отваром бодрости». Так назвала чародейка бледно-коричневую жижу, от которой хотелось зажать нос и не дышать.
