Курбатов обошёл квартиру. В кабинете Гомельского зиял дырой распахнутый сейф, что был вмонтирован в стену. Бумаги разметало сквозняком по полу. Из открытого окна ветром задувало снежинки. Курбатов выглянул на улицу. Ни пожарной лестницы, ни балкона рядом не наблюдалось. Следовательно, преступники проникли в квартиру другим путём. Быть может, Гомельский или его жена пытались позвать на помощь? «Нужно опросить консьержку», – подумал он и вспомнил её безмятежное лицо: если она что-то видела или слышала, то её выдержке могут позавидовать дипломаты или разведчики.
Соседи. Почему на шум не отозвались соседи? Они не могли не слышать, что происходит за стеной.
Нужно привести в чувства няню и расспросить её. И успокоить мальчика. Максим не успел додумать, в какой последовательности поступит. Удар по затылку свалил его с ног, и он потерял сознание.
Курбатов очнулся от резкого запаха нашатыря. Он поморщился, открыл глаза и отодвинул руку с пузырьком. Секунду Максим соображал, почему оказался на полу и чьи ноги ходят рядом. По комнате двигались люди.
– Кажется, очухался! – услышал он мужской голос над головой.
– Точно, – подтвердил другой.
Курбатов приподнял голову и увидел двоих в штатском. Они не походили на ребят из детективных телесериалов с обрюзгшими лицами артистов, набранных из московских театров. В их жестах и глазах присутствовала настороженность. Один держал в руках наручники. Другой стоял в расстёгнутой потёртой дублёнке. Ему явно было жарко в ней, по виску скатывалась капля пота. Шарф он накрутил на кулак.
– Встать сможете? – спросил он.
– Попробую.
Курбатов тяжело поднялся. Кровь на брюках запеклась. Шею ломило. Подташнивало.
– Это для меня? – кивнул он на наручники.
Один заслонял собой окно. Другой стоял на пути к двери.
– Вы кто и как здесь оказались? – спросил тот, что держал наручники.
– Я друг семьи. Курбатов Максим Константинович. По коду вошёл в подъезд. Дверь мне открыла Екатерина Сергеевна, няня Миши. Кстати, как она?
– В порядке, продолжайте.
Курбатов рассказал всё, что произошло за день: и про разговор в кафе, и про сгоревший дом, и про последний звонок Гомельского, и про наличие лицензии частного сыщика.
Оба с сомнением разглядывали наряд Курбатова. Он увидел своё отражение во весь рост в стекле на двери книжного шкафа. Бомж в мусорном мешке. К тому же брюки почти до колен в крови.
– Вам придётся проехать с нами для выяснения, – сообщил тот, что был в дублёнке. Его товарищ по-прежнему держал наручники наготове.
– Позвоните следователю следственного комитета Салтыкову, – предложил Курбатов и назвал номер мобильного. – Мы работали вместе.
Тот, что в дублёнке, набрал номер. Отошёл к двери, не выпуская Курбатова из поля зрения, и заговорил. Через минуту отключил и сунул трубу в боковой карман дублёнки.
Черты его лица смягчились, но глаза оставались настороженными.
– Вроде всё нормально, – кивнул он напарнику. Тот спрятал наручники под куртку. – Сейчас за вами приедут, – сообщил офицер Курбатову.
В комнату вошёл молодой полицейский в погонах лейтенанта.
– Мобильный потерпевшего. Нашли при нём, в кармане.
Человек в дублёнке взял аппарат и просмотрел номера.
– «Макс» – это вы? – спросил он, оторвавшись от телефона.
– Я.
– Сходится. Абонент выходил на связь три часа назад.
Курбатов посмотрел на настенные часы. Стрелки показывали два часа ночи. Он провалялся без сознания около часа.
