И горячо вскинулся:
– Если хотите знать мое мнение, здесь ремень лишь и поможет. Времени мало, но я попробую вбить хоть самые простые понятия.
– Нет, – категорично отверг Ирлан план по оцивилизовыванию дикарки, – никаких порок, оплеух, затрещин и оскорблений. Хочешь воспитывать – используй слово. А то я решу, что тебе мозги на жаре отказали. И как по мне, так не важно – умеет ли она держать ложку или садится за стол с грязными руками. Главное – дерхи ей доверяют. Значит, пойдут с ней по той стороне.
И он снова припал к ведру. Проклятая приправа разожгла такой пожар, который и водопадом не залить.
Отставил ведро, и двор внезапно поплыл перед глазами. Только тогда до него дошло, что не только приправа была виновата во внутреннем пожаре.
Голоса с трудом пробивались сквозь царящий в голове туман. Привычная боль – свыкся за эти месяцы – грызла тело изнутри. Жжение нарастало, Ирлан то проваливался в беспамятство, то выныривал обратно.
– Что с ним?
– Тебе какое дело? Не мешай. Утром все будет нормально. Слышь, как там тебя? Помоги дотащить до постели. А ты, если хочешь помочь, принеси холодной воды. Только без всяких приправ, поняла?
– Нет, это не заразно. Подумаешь, пятна на коже. И никакие они не трупные. Слегка-то и похожи. Родовое это, поняла. Вот любопытная какая.
Прохладная ладонь легла на лоб, и сжигающее внутренности пламя слегка поутихло. Ирлан выдохнул с облегчением, не сдержав стона.
– Что ты к нему лезешь? Отойди. Слышишь, плохо ему. Он, может, из-за твоей дряни раньше времени свалился. Так что иди… Дерхов покорми. И в дом их тащи. Будут здесь спать. Хозяин распорядился.
Хлопнула дверь. Ирлан хотел было подняться, попросить, чтобы вернулась, а с ней прохлада, дарующая облегчение, но ослабевшее тело стало чужим, отказываясь повиноваться.
Проснулся он внезапно. Распахнул глаза. Скосил взгляд. Погруженную в полумрак комнату едва освещал приглушенный светильный камень. Громкие рулады храпа и без света подсказали, кто именно спит в кресле у кровати, но кто тогда придавил ноги тяжестью и прижался горячим боком?
Рука нащупала что-то пушистое, и оно недовольно дернулось под пальцами точно хвост. Хвост?!
Приподнялся, чтобы убедиться в худших подозрениях.
– А ну! Пошел!
Дернул ногами, пытаясь спихнуть тушу, но добился лишь того, что спину прострелило. Застонал. Повалился на подушку.
– Вам сейчас лучше не двигаться, – раздался с пола спокойный голос троглодки.
А что он ожидал? Где она, там и звери. Где звери, там и она.
Грудь зачесалась. Он сунул руку под одеяло, и пальцы наткнулись на… Песок?
– Пустыня забрала часть вашей боли.
Босые ноги прошлепали по полу, прохладная рука легла на лоб, и Ирлан замер, вбирая в себя эту живительную прохладу. Жар ушел, боль тоже, голова перестала пульсировать, и Ирлан смирился. Песок, дерхи, троглодка, какая разница, кто именно забрал боль, если ее больше нет.
– Но это ненадолго. Полная луна снова принесет боль.
– Я знаю, – сквозь зубы проговорил Ирлан. Признаваться в собственной беспомощности было непросто.
– Тогда может, вы знаете, кто именно вас проклял? – с насмешкой спросила рабыня.
Ирлан задумался. С одной стороны, делиться родовым секретом было неправильно. Вдобавок секрет не только его. Но Анди родом из пустыни. А вдруг? Чем нечистый не шутит?!
– Что ты знаешь о песчаных ведьмах?
Девушка убрала ладонь с его лба, и он едва сдержал вздох разочарования.
