– Какая змырзлина? Какой перед спины, что происходит? – в конвульсиях задёргала руками Яна.
– Живот от мороженого растёт, вредно это, говорит, – в беседу хлынул рассыпчатый баритон Ярика, – а при детях в общественных местах разлизывать его у нас не запрещают. Последние пару минут он стоял с куртками неподалёку в ожидании сдачи и, прикрывая сдавленные губы, слушал разговор. – Томаш, ты что будешь?
– Пиво. «Че́ске» алэ «Старопрамен», – Андруша решил, что чашка чая стала достаточной жертвой богу субботней трезвости. Тем более, чех вошёл во вкус, а чехи любят пиво, ещё и компания новая… В итоге, долго уговаривать себя Андруше не пришлось.
– «Чешское» бери! Оно намного вкуснее, – со знанием дела порекомендовал Ярослав. Он угощал Андрушу, начиная с чая, и двукратная разница в цене не оставила «Старопрамену» ни единого шанса.
Девушки от заказа воздержались, продолжив цедить винцо под россказни Томаша о желании переехать в прекрасный Белгород, где он впервые в жизни попробовал «чорно злато» – семечки.
На этом месте Яна предложила подруге пойти припудрить носики, потому что заметила уборщицу со свежим рулоном туалетной бумаги.
– Мдэ, сразу видно, не белхародец, – поспешила поделиться впечатлением Вика. Она перебралась в Белгород полгода назад, сразу после получения диплома Сургутского университета, и как и многие приезжие из городов, лидирующих по количеству грабежей и убийств, считала жителей тихого Белгорода быдлом, хамами и жлобами. – Одет нормально, просто, по-европейски. Лицо не русское прям какое-то, заметила? Благородное что ли… – не переставала восторгаться Томашем Вика, покрывая стульчак бумагой.
– Да заметила… И что на тебя напостой смотрит, – завистливо заключила Яна.
– Ой ли? Не придумывай, – дежурно прибеднилась Вика.
– А сама не видишь? Жалко, уезжает скоро… – присела на раковину Яна. Но тут же в панике отскочила, так как фаянсовые недра предательски заскрежетали, афишируя желание умывальника упасть. Всё обошлось.
Эта потрясающая воображение история с раковиной заслуживает внимания не только по причине своей поучительности. Скрежет застал Яну за копанием в телефоне. А конкретно – на том месте, когда она читала в русско-чешском словаре перевод «шампанского» и никаких «бражниц» не обнаруживала. Как, собственно, и ожидала.
О том, что Томаш такой же чех, какой и Томаш, Яна догадалась через минуту знакомства. Слишком уж живописно он объяснял, что такое «змырзлина», разглядывая мороженое, стоящее на столе, когда достаточно было ткнуть пальцем. Яне не терпелось поделиться с Викой хитроумным разоблачением и вместе с подругой организовать ответный перформанс. Но девушка выжидала подходящего момента. Такого, чтобы правда о тролле прозвучала для Вики наиболее сенсационно, делая Яну в глазах подруги кладезем проницательности.
Как раз, когда она принялась жонглировать вариантами, как окатить Вику холодным душем обидной правды, раковина и подала голос, сбив весь настрой. «Потом, значит», – решила девушка и продолжила нахваливать иностранца. Она поймала себя на крамоле: сообщать Вике о том, что их разводят, как доверчивых куриц, совершенно не хочется. Разве что занудные всадники чести – дружба и совесть – дёргали Яну за язык. Ведь куда занятнее потягивать коктейль упоительного злорадства, глядя, как её красивая подруга пыжится перед невзрачным шутом из соседнего двора, чем залпом выпить шотик сомнительного удовольствия, рассказав что к чему.
