Для мудака Лютого? Он эту красоту пробует?
Или еще не пробует?
Она ведь девственница? Это невооруженным глазом заметно, у меня на такие вещи нюх и стойка.
Страх маленького Ангела заводит.
А я ведь нормальный мужик! Меня это должно остановить
Я же не насильник какой-то…
Сейчас вот надо просто опустить руки, подать ей остатки платья, а лучше свою футболку или рубашку из шкафа достать. Извиниться. Отправить домой на машине.
Только сначала все-таки узнать, кто кроху подставил и сказать, чтобы подальше от этих людей держалась.
Надо.
Но не могу.
Просто физически не могу. Меня к ней словно магнитом. Словно каким-то невероятным суперклеем приклеило!
Если уберу от неё руки просто сдохну от жажды. Помру.
Нет, трахать я ее не буду. Наверное. Это уж совсем зашквар. Реально изнасилование, в натуре. К этому я не готов.
Или…
Нет, блядь, войн! Нет!
Но целовать, трогать, смущать… кто мне пока запретит?
Она что ли?
Ну, попыталась со мной подраться, поняла, что против лома нет приема. Дальше что?
Стоит застыв, мучительно пытается придумать отмазки.
Что? Гепатит? Слив засчитан. Но нет. Этого я не боюсь.
Деньги?
Капец… она мне бабки предлагает! Квартиру продаст, твою ж дивизию.
Бедная девчонка, мне ее жаль.
Она меня купить пытается, а я ее. Обещаю хату, тачку, только бы…
Только бы прекратила сопротивление и сдалась.
Потому что очень хочется. Член колом стоит в ожидании, в предвкушении.
Хочется положить эту малышку на спинку, любоваться упругими грудочками, наслаждаться ими. Облизать, пососать, погладить. Потом спуститься ниже, пупок языком исследовать, вдыхать аромат кожи на впалом животике.
А потом еще ниже.
Рассмотреть её пизденку мягкую, гладкую, сладкую, такую аккуратную. И дырочку, в складках спрятавшуюся, словно в створках роскошной, недоступной, редкой ракушки.
Провести по лепесточкам сначала пальчиком, нежно обрисовывая, не раскрывая. Потом губами. Покрывать легкими невесомыми поцелуями, упиваясь этой нежностью. Дышать её ароматом. Девичьим, невинным, и в то же время острым, страстным.
Потом найти горошинку клитора, облизать, потеребить, всосать, заставляя девчонку выгнуть спинку и стонать, кричать всхлипывать.
Всего вот этого хочу. Очень.
Но пока только напираю, раздражаю, пугаю.
Придуриваюсь, рассказывая ей о дефлорации, о том, как я с ней это проделаю. Прекрасно понимая, что в нынешней ситуации мне это вот вообще ни разу не светит!
Но она то этого не знает!
Боится и психует еще сильнее.
Глупышка.
Не придумывает ничего лучше, чем признаться в том, кто ее хахаль.
Кроха, да я знаю! Прекрасно знаю!
Мудак, который любит кидать понты дешевые!
Сам Лютый по сути – полный ноль, зеро, никто. В серьезных кругах его не считают за человека, с которым стоит вести дело. Он так, шестерка, мелкая сошка. На побегушках у отца и брата.
Зато гонору!
Ну вот в основном такие малышки, дурочки, на него и ведутся.
Звоню Лютому. А крошка в панике. Её истерика, кажется, апогея достигает.
Особенно, когда она слышит и понимает, что Лютый за неё не вписался.
Да уж.
Я бы на ее месте продумывал бы план, как ему отомстить. И мщение было бы жестоким.
Но эта ягодка наверное и не знает, что такое месть!
Блядь, да где их таких делают? Овец невинных и наивных?
Забывают им добавлять жизненно важные опции. Такие как инстинкт самосохранения. Именно этот инстинкт должен был сработать тогда, когда ей предложили появиться в моем клубе в качестве официантки. С почти голыми сиськами и лисьим хвостиком.
