Но рука, держащая мою грудь, и не думает исчезать.
- Да? Значит, отдаешь ее мне? Правильное решение, брат! Спасибо!
Нет! Нет! Этого не может быть! Я не верю! Нет!
- Дай мне поговорить с ним! Дай!
Стараюсь выхватить трубку, кричу.
- Олег! Олег, послушай! Это я, Энджи! Олег!
- Ах, Энджи? Может он не понял? Олег, слышишь? Тебя, оказывается, Олег зовут, а я и забыл, все Лютый. Лютый… Может, Энджи тебе оставить, не трогать? Что? Все равно в расход? Правильно. Раз она попала ко мне, значит, тебе она точно больше не нужна. Не горюй, старик! На свете много приличных девушек. Да. Которые не таскаются ночами по клубам. Именно. Все. Бывай, брат.
Он убирает телефон. А мне кажется, он убирает табуретку из-под моих ног, оставляя меня висеть на веревке. Мертвую.
Значит – финал? И надежды нет?
- Мышонок. Ну, ты сама все слышала. Сопротивление бесполезно. Давай все-таки по-хорошему. Трахнемся. Без жести. По любви, по дружбе. Я в долгу не останусь. Про Мини-купер я не шутил…
Он это серьезно? Про любовь? Про дружбу? Про долг и Мини-купер?
Откуда он знает про дружбу и любовь?
- Что, думаешь, я не верю в любовь? Верю, детка. Я – верю. Это она в меня не верит.
Он усмехается. И мне даже кажется, что горько. Он такой… падший Демон в этот момент…
О чем я думаю? Не хватало еще Стокгольмского синдрома мне!
Я не буду идти на поводу у палача! Я не буду сочувствовать похитителю!
Я все равно буду бороться, пусть даже у меня совсем нет сил!
- Пожалуйста, пустите меня!
- И куда ты пойдешь, детка? Твой возлюбленный только что передал тебя мне. Так что… Отпустить я тебя не могу. Он мой друг. Вернуть его подарок будет дурным тоном…
Варвар, называющий себя Воином, гладит меня по щеке. Наверное, можно сказать, что нежно.
Но я его ненавижу от этого только сильнее.
Я не сдамся без боя. Я не буду ему покорной секс-игрушкой!
Снова пытаюсь вырваться, молча, сцепив зубы брыкаюсь, царапаюсь, толкаю его.
Но это все равно, что толкать стену.
Бесперспективняк.
Хочется выть от боли и бессилия.
Меня снова хватают в охапку и тащат.
Куда?
Только бы он вышвырнул меня за порог и сказал, что я ему надоела! Только бы отпустил!
Он толкает дверь и бросает меня на кровать.
Неужели это конец?
- Начало, мышонок, это только начало!
Я знаю, что все мои мысли написаны на лице. Так было всегда.
Мне очень страшно.
Я все еще не верю, что это все в реале!
Не верю.
Закрываю глаза, как в детстве. Когда казалось – сейчас ты закроешь их, а когда откроешь – окажется, что ничего не случилось, бабушкина банка варенья цела, и каблук на маминой туфле ты не сломала, и не разбила любимую чашку отца, и мама жива, и проклятого рака не существует…
- Мышонок, давай правда, по-хорошему. Я не насильник и не мудак. И я так сильно хочу тебя, что у меня сейчас яйца лопнут. Пойди навстречу дяденьке, дяденька тебя не обидит.
- Уйди! Отстань! Ненавижу! Сволочь! Тварь! Ублюдок!
Я с остервенением луплю его по телу, везде, где могу попасть. Силы откуда-то берутся, второе дыхание что ли открывается? Луплю, понимая, что больше боли причиняю себе.
Он словно железный, ему все равно. Это я поняла еще тогда, когда на ринге его увидела.
Самый сильный. Самый крутой. Победитель.
А победителей не судят.
- Пусти, скотина, мужлан, урод моральный!
- Тише, тише… мышка, сладкая… Не понимаешь, что меня это еще больше возбуждает, да? Глупенькая. Что, твоя Лютый тебя еще ничему не научил? Хотел все сливки снять, да? Сам? Извини. «Обломинго» твоему Лютому. Моей будешь!
