Ангел из Сетубала - страница 44

– Дорогой, как ты себя чувствуешь? – донесся до него голос жены.

– Все хорошо, милая.

– Может быть, мы тогда встанем с пола и пойдем пить чай?

– Отличная идея! Пойдем, сынок, чай пить!

Ван Хайден с трудом поднялся с пола.

– Пойдем, папка! С баранками и с клубничным вареньем! – радостно закричал Лаврушка и стремглав бросился к двери.

– Пошли на кухню, спасительница моя.

Голландец подошел сзади к жене и обнял ее за плечи.

Липочка стояла у стола и пристально смотрела на Крест, тускло поблескивавший драгоценными камнями.

– Это что, Петя? – спросила она, подняв на мужа удивленные глаза.

– Вот уж некстати со мною случился приступ, не успел спрятать Крест, – пронеслось в голове бывшего пирата.

Он хотел рассказать жене все честно. О своей лихой молодости, о «кошельке» Родригеса. Но тут же отмел эту мысль. Никто не знал, что он был морским разбойником, даже родной дядя Иохим. Все знали, со слов самого Питера, что он десять лет плавал на различных торговых судах. Пираты подлежали аресту, а затем суду, в любой стране. А приговор был для них один – виселица.

– Это что, Петя? – настойчиво повторила Липочка.

– Это? Это Крест, – как можно равнодушнее произнес Ван Хайден.

– Я вижу. Чей он?

– Кто? Крест? Крест мой. Так вот всю жизнь и несу крест свой.

Но Липочке было не до шуток. Она отстранилась от мужа.

– Твой? Петя, откуда у тебя такой большой золотой Крест? Здесь огромные рубины, россыпь бриллиантов, и весит он, наверное, фунтов пять. Это же сумасшедшие деньги.

– Скажешь тоже, фунтов пять. Тут и четырех не будет.

Ван Хайден поскреб пятерней в затылке, не зная, что сказать дальше. Его вдруг осенило. Сам Крест и камни потускнели, просто их уже много десятков, а, может быть, и сотен лет, никто не чистил.

– Да может и того меньше. Фунта три с половиной, – начал врать, как газета, голландец. – Сам Крест вовсе не золотой, а раззолоченный. А камни эти драгоценные – подделка! Стекляшки. У нас в Амстердаме, знаешь, какие искусные ювелиры? Все, что хочешь, подделают. Грошовый Крест. Он у меня в детстве над кроваткой висел. С тех пор я его за собою и таскаю в сундуке.

– Ну слава Богу, – облегченно вздохнула Липочка.

Святая простота, она верила всему, что говорил ей муж.

– А знаешь что, Петя. Давай этот Крест над кроваткой Лаврушки повесим?

– Конечно, родная. Вот попьем чаю и повесим.

Ван Хайден обнял жену, и они пошли на кухню. На душе у голландца скребли кошки. Опять ему пришлось врать любимой женщине.

– Ну ничего, соврал и ладно. Для ее же пользы. Меньше знаешь – крепче спишь. Вот весной съезжу на остров, заберу «кошелек» Родригеса и к осени вернусь в семью. Богатый, радостный и здоровый. И начнется у меня совсем другая жизнь, праведная и счастливая. А то, что было до этого, сотру из своей памяти навсегда.

Так думал голландец, и от этих мыслей в душе у него становилось тепло, уютно и радостно. Но человек предполагает, а Бог располагает. В феврале месяце, поздним вечером, голландец возвращался из трактира в изрядном подпитии. Не доходя до дома несколько десятков метров, с ним снова случился приступ. Он потерял сознание и упал в сугроб. Время для него остановилось.

Утром обледеневший труп Ван Хайдена нашел местный дворник. Через два дня голландцу исполнилось бы тридцать семь лет.

Вот я и дома. Две недели моего заточения закончились. После выписки из больницы меня встретили родители и привезли домой. В квартире – чистота и порядок. Старички мои постарались и привели в образцовый вид мою берлогу. Вообще-то, квартира была их, но в прошлом году они наконец достроили свой дом во Всеволожске и переехали жить туда.