Глава вторая. Антрацитовая роза в перьях из крыльев ангелов
– Ты забрал ее? – спросила Аспасия Кукольника. Кукольник покачал головой. – Но ты же ушел за ним, ты сам говорил, что шел по пятам! Отдай черепаху, слышишь, немедленно отдай ему черепаху! Что мы будем делать, если он потеряется? Он же совсем ребенок! – Аспасия стала рядом со стариком и возмущенно топнула ногой. Кукольник смотрел на небольшое облачко пыли, взметнувшееся у ее босых пальцев. – Пока вы носитесь по кругу, пока ты подслушиваешь сны младенцев, может случиться что угодно! Звездочет каждое полнолуние бросается вниз головой из своей башни! Фрибалиус сшил из мертвецов то ли Властителя, то ли Спасителя и возомнил себя отцом всего сущего!
– Замолчи, женщина, – сказал он, когда облачко улеглось. – Как он потеряется? Куда он может деться? Он не может выйти за пределы этого! – Кукольник обвел рукой холмы и виноградники внизу под ними, изумрудную на закате полосу проступающего моря и белые крошечные домики пастухов за виноградниками. – Это все – он. Даже пустота за звездами – он. Ему некуда деться вне себя, потому что вне себя он не существует.
– О, небо! – взмолилась Аспасия, – Почему ты дало силу и могущество мужчине, а разумом опечалило женщину?! Объясни этому выжившему из ума старику, этому охотнику за неведомой женщиной, выдуманной и обреченной на игру в прятки, что он может! Он может! Ребенок может потеряться в себе!! Он может заиграться!
Кукольник закрыл ладонями лицо и угрожающе спросил сквозь коричневые обветренные пальцы с длинными остро обточенными ногтями:
– Женщина, ты научила его играть в смерть? Воистину, ты – ополоумела. Пошла прочь!
Ночью, в свете рассыпанных невпопад мальчиком и Звездочетом созвездий – тоже игра называется, рисовать на небе фигурки животных и людей и очерчивать их яркими вспышками! – Кукольник лепил кукол, бормоча заклятия. Вминая пальцами на одутловатом лице старухи провалы глаз, он забылся, глаза получились огромными и трагическими. Зато дети выглядели притягательно – мальчик и девочка, приблизительно одного возраста… Нет, пусть девочка будет старше, а мальчик на год моложе. Пусть он будет ее брат… Нет, не родной. Старуха будет их бабушкой, потому что они – дети ее дочерей. Кукольник поставил три фигурки на пол, повернув из друг к другу лицом. Дети переглянулись, но не двинулись с места. Кукольник, задумавшись, провел пальцами по лицу у виска, и лишняя плоть, оставшаяся на пальцах, прилипла, высыхая и стягивая кожу. Он разглядывал свою ловушку пристально, напрягая глаза и стиснув челюсти. Мальчик и девочка подняли головы и восхищенно посмотрели на яркие звезды. Старуха глянула на небо равнодушно.
– Пора спать, – сказала она устало.
– Ну еще минуточку, Шура! – попросила девочка. – Вдруг, они за ночь все попадают?!
– Никуда они не денутся. Они и днем висят. Можешь заглянуть в колодец и увидишь их отражение. Все. Спать.
Когда его куклы заговорили, я выдохнул. Я выдыхал долго, нащупывая пустоту внутри себя напряжением мышц живота, судорогой гортани и замедляющимся пульсом крови. Потом прижал пальцами веки и застыл в калейдоскопе разворачивающихся ярких лабиринтов. А когда глаза мои забыли все, что видели до этого, они сдались на милость фейерверку огненных вспышек и оранжево-фиолетовых разворотов многомерных пространств. Странно, но я понял, когда именно наступил миг возможности вздоха. Возможности последнего вздоха. Я понял это и не вздохнул, отдавшись сну смерти.
