В понедельник на Святой неделе по Воскресении Господа нашего Иисуса Христа.
До сих пор не решился бежать.
Морем? Это означает, что я должен покинуть Англию, расстаться с моими планами, надеждами… эх, напишу честно: с Елизаветой!
Хорошо, что меня предостерегли. Вороны, как я слышал, потерпели новое поражение. Навлекли на себя беду тем, что посмели осквернить склеп святого Дунстана… именно так скажут католики. Что, если святотатство сие и мне принесет несчастье?!
Пусть! Надо мужаться! Кто посмеет заявить, что я в тайном сговоре с бандитами? Я, баронет Глэдхиллский Джон Ди!
Признаю, это было безрассудством. Да хоть бы и глупостью. Только не трусь, Джонни! Я безвылазно сижу дома, занимаюсь humaniora[38], и вообще я почтенный человек, дворянин и ученый!
Нет, не оставляют меня сомнения. Сколь многообразны орудия ангела, имя коему – страх!
Не лучше ли покинуть на некоторое время Альбион?
Черт бы побрал эти последние денежные пожертвования, из-за них я гол как сокол. Не беда! Попрошу взаймы у Толбота. Он даст.
Решено! Завтра утром я…
Господь Всемилостивый, что такое? Что за шум за дверьми?.. Кто там?.. Я слышу звон оружия! Что это значит? И голос… это же голос капитана Перкинса, он командует, да, вне сомнений, это капитан Перкинс, начальник стражи Кровавого епископа!
Стиснув зубы, пишу, я должен все записать, что бы ни случилось. Молоток грохочет, стучит по дубовым дверям… Уймись, волнение, – не так-то просто вышибить двери, я буду писать, буду, я должен записать все до последнего слова…»
Дальше я увидел приписку, сделанную рукой Роджера, в ней говорилось, что Джон Ди, наш с ним предок, был арестован, что подтверждается письмом:
«Подлинное письмо, доставшееся мне, Джону Роджеру, в наследство от Джона Ди, донесение капитана епископской охраны Перкинса его преосвященству епископу лондонскому Боннеру.
<Дата неразборчива>
„Настоящим доношу вашему преосвященству, что Джон Ди, эсквайр, находившийся в своем замке Дистоун, взят под стражу. Означенный Джон Ди был обнаружен нами при открытой чернильнице и с пером в руке за столом с географическими картами. Ничего написанного его рукой, однако, найти не удалось. В замке мной учинен обыск.
Арестант той же ночью доставлен в Лондон.
По моему приказу его поместили в нумере 37-м, ибо в Тауэре сия камера самая надежная. Осмелюсь полагать, что арестант отрезан от своих многочисленных влиятельных знакомых, чье местонахождение выявить весьма трудно. Для верности 37-ю камеру, в коей помещен узник, гласно именую нумером 73-м, ибо влиятельность некоторых друзей арестанта необычайно велика. Всецело полагаться на тюремщиков и сторожей нельзя, потому как алчны непомерно, среди же еретиков богатеев премного.
Пособничество Джона Ди разбойничьей шайке Воронов можно почитать доказанным, прочее же покажет допрос с пристрастием.
Вашего преосвященства покорнейший слуга Ги Перкинс, капитан, своей рукой написал».
Колодезь Святого Патрика
Я дочитывал рапорт капитана Перкинса, как вдруг раздался резкий звонок, заставивший меня вздрогнуть. Я открыл дверь. Мальчишка-посыльный принес письмо от Липотина.
Когда меня отрывают от каких-то занятий, я раздражаюсь и поэтому совершил ужасный по нашим понятиям проступок – забыл дать пареньку на чай. Неприятно! А как исправиться? Липотин редко присылает записки с посыльным, и каждый раз их приносит новый мальчишка. Должно быть, среди бездомных шалопаев большого города у Липотина множество приятелей, готовых услужить.
