Пока мама мыла посуду, Наташа, задыхаясь от восторга, рассказывала, как была на вечере встречи выпускников в Авиационном институте.
– А ты разве выпускница ЛИАПа? – поинтересовалась мама.
– Не иронизируй, меня туда Валька Каптелинина пригласила. Мам, я о другом!
– Во-первых, твоя Каптелинина еще не закончила свое обучение, и вряд ли закончит. Во-вторых, тогда с «другого» и начинай.
– Я с необыкновенным мальчиком познакомилась! Он такой умный, такой красивый, такой взрослый!
– Не тараторь. Что значит «взрослый»? Ему лет сорок, что ли?
– Ну ты даешь! Ему двадцать шесть. Ой, мама, он сирота… В общем, я его к нам пригласила.
Мама присела возле окна.
– Для чего? Чтоб мы его усыновили?
– Ничего ты не понимаешь, – обиделась Наташа. – Может быть, я за него замуж выйду.
– Он тебе в первый же день предложение сделал? – насторожилась мама.
– Нет, конечно, но я так влюбилась! Сразу! С первого взгляда!
– Лекарство от любви с первого взгляда – внимательный второй, – рассудительно сказала мама. – А то, что пригласила, хорошо. Но куда я твоего Романа дену?
– М-да, проблема, – согласилась дочь, – Ромка каждый день ходит… Может сказать, что я заболела?
– Не будь дурой. Он придет тебя навещать и наткнется на соперника. Ты этого хочешь?
– Тогда думать надо.
– Знаешь, Наташка, ты этого своего сироту приглашай. А придет Роман или не придет, посмотрим: «будет день – будет пища».
Предмет обожания появился через неделю, был зван на пироги с капустой – так, во всяком случае, объяснила ему Наташа. Всех обворожил с первой минуты – пришел с цветами и для мамы, и для бабушки, с мужчинами беседовал исключительно о международном положении и техническом прогрессе в СССР. Уделил внимание даже Ирке, которая в этот день играла в солдатку, проводившую мужа на фронт (она всегда придумывала себе какие-то непостижимые развлечения), нарисовав ей вполне профессионально говорящую голову из «Руслана и Людмилы», поскольку именно эту поэму Ирка на данный момент читала.
Роман появился чуть позже, познакомился с гостем и, как обычно, сел читать. Никаких эксцессов!
С того дня молодой человек по имени Володя Ханин стал бывать в доме регулярно. Много и интересно рассказывал о себе. Да, сирота. Да, родители похоронены на Красненьком кладбище. Да, закончил ЛИАП и сейчас работает в «почтовом ящике» по специальности и состоит членом авиаклуба. Особенное внимание уделял своей домохозяйке: он снимал комнату в квартире мадам Ландрин, вдовы Георга Ландрин, стоявшего у истоков производства монпансье. Говорил, что старушка очаровательна и говорит на четырех языках, любит его, как родного сына, ибо самой бог детей не послал. Володя же отплачивает ей вниманием, водит по театрам и ресторанам. Дама она, несмотря на возраст, куртуазная, все-таки родилась в Париже, где ее подхватил приехавший из Германии конфетный воротила.
Он пересказывал ее старинные анекдоты и однажды даже спел песенку, услышанную от мадам Ландрин:
С чем сравню я ваши глазки,
Положительно ни с чем,
Не могу сравнить их даже
С ландрином и монпансьем».
Голос у него был низкий, бархатный.
Сложно представить, но вся семья млела, слушая Володю Ханина, жалела за сиротство и заочно восхищалась обрусевшей француженкой. Тогда не было интернета, а заглянуть в Большую Советскую Энциклопедию никому и в голову не пришло.
И очень зря, потому что оттуда они бы узнали, что Георг Матвеевич Ландрин (урожденный Федор), родом из Новгородского уезда, где протекает речка Ландра, умер в 1882-м году. Вдова же его, Елена Ивановна, купчиха 1-й гильдии, имевшая отношение к Франции примерно такое же, как Жанна д’Арк к России, до XX века тоже не дотянула.
