Окружающие всегда удивлялись тому, какие мы с сестренкой разные. «Надо же, – говорили они, – девочки из одной семьи, но так не похожи!». Гнусные инсинуации. Одинаковы мы с Наташкой почти во всем, кроме двух пунктов, – это любовь к точным наукам и нелюбовь к животным.
Аттестаты наши никто не сравнивал и сравнивать не будет, а то, что у нее дом вечно полон разной твари, меня тоже мало интересует. То Наташка приволочет помойную кошку, которая объедает кактусы, то заведет канареек, которые в полете гадят гостям на головы, но это ее личное дело, поскольку она живет отдельно от нас.
Нежность к домашним тварям моя сестрица привила и своей дочери, так же, как я в своей подобное чувство пресекала. Сходим в зоопарк, сделает она там «козу» бегемоту или волку, состроит рожу обезьянам, – и хорош, вполне достаточно, на мой взгляд.
Но тут приходит моя племянница десяти лет от роду и манит меня пальчиком, – дескать, иди сюда.
– Исечка, – шепчет она умоляюще, – возьми его себе! – И растопыривает перед моим носом ладошку, на которой торжественно восседает толстый хомяк палевого цвета.
– Нет, – говорю я, – мы же в конце недели на Кавказ уезжаем.
И я не вру. Впервые собрались в отпуск вместе с ребенком. Что ж, я этого грызуна делегирую маме с папой? Племяшку, правда, жалко, уж больно у нее горестный вид.
– А зачем ты его мне отдаешь? – проявляю я бдительность.
– У нас его кошка может съесть.
– Очередная кошка?
Она грустно кивает кудрявой головой.
– Знаешь, давай приноси этого зверя, когда мы вернемся.
Племянница осталась довольна моим опрометчивым, как впоследствии выяснилось, обещанием, а я и вовсе про это забыла. Месяц мы загорали и купались в поселке Бетта неподалеку от Геленджика, и я была приблизительно счастлива, чего не скажешь о муже. Ему приходилось бегать за дочкой, чтобы она поела, не сгорела на солнце или не утонула, а еще и отлавливать по всему побережью, когда ей приходила охота ловить крабов или ехать в Геленджик с посторонними людьми. Дома такими вещами ему заниматься как-то не приходилось.
Когда мы вернулись в Ленинград, золотой ребенок моей сестры уже поджидал нас в компании хомячка.
– Исечка, ты хотела его забрать…
– Не то чтобы я хотела, – честно призналась я, – просто ты боялась, что его кошка съест. Не съела ведь?
– Тут другое произошло.
– Что именно? Кошка подавилась или побрезговала? Или хомяк теперь на кошку покушается?
Она помотала головой.
– Да нет, в твое отсутствие хомяк родил шестерых хомячат.
Я чуть не спросила, от кого, но вовремя вспомнила, что беседую с ребенком, поэтому поинтересовалась, где сейчас весь этот выводок находится.
– Он их съел.
– Ну, во-первых, твой хомяк не «он», а «она», коли уж детей рожает. А во-вторых… Как это съела?!
– У них бывает, – сказала умудренная жизнью племяшка.
Я ничего из этой душераздирающей истории про каннибализм не поняла, кроме одного: обещала – держи слово. Приняла клетку, выслушала инструктаж и стала придумывать имя этой подлой, но красивой твари. Назвала ее Магдой в честь Магды Геббельс и пошла демонстрировать «прибыток в семье» своим домашним. Дочка тут же обрадовалась и заюлила, папа с мужем брезгливо пожали плечами, а мама твердо выразила свою позицию:
