– И вот чаво вы тут, городские, едите-то, а? Енто ж смотреть тошно! Одни нятраты да концентраты! Ну нет! Мой внучок будет есть все натуральное, на добром навозе взращенное. И молочко только парное будет пить. Эх, забыл народишко корни-то свои! А мы ить, ежели рассудить, все от сохи пошли!
Местный бомонд вдыхал ароматы свежего навоза, слушал дедка и откровенно тащился.
– Коровки мычат… какая прелесть, – умилялся Бартеньев, глава счетной комиссии Рамодановского края.
– Да… душевно по сердцу шоркнуло! – согласился с ним Семен Васильевич, глава строительной компании «Инвестстрой».
Он первый заметил застывшего в ступоре Валентина, отделился от общей толпы и, осторожно переступая через грядки, подошел к юноше.
– Ну у тебя и дед! – ухнул восторженно, здороваясь за руку. – Что ж ты раньше о нем молчал? Боевой старикан. А правда, что он всю войну от Москвы до Берлина прошел?
– А? Ну да… – Валентин озадаченно захлопал глазами, выходя из ступора.
У него действительно был дед, и он действительно прошел всю войну от Москвы до Берлина, но был один нюанс: семь лет назад его похоронили, а через два года вслед за ним ушла и бабушка, оставив юноше в наследство уютную трехкомнатную хрущевку на Краснореченской, 3. Хрущевку, которая до сих пор числилась за ним и была под неусыпным наблюдением спецов после дела, проходящего в их конторе под именем «Игрушка на удачу».
– Мировой у тебя дед! – К Валентину подошел мэр и тоже пожал ему руку.
– Еще какой, – хмыкнул парень, многообещающе глядя на старика.
Он уже пришел в себя, понял, кто водит экскурсию по его участку, и, самое главное, осознал, в какую дыру ухнула прорва денег с его личного счета. Судя по затратам, домашняя живность и стройматериалы доставлялись на участок вертолетами, последний из которых совсем недавно пролетел над бронированным такси их конторы. На обустройство домашнего быта Жила его денег не жалел.
В этот момент один из восторженно внимавших старику предпринимателей, лет пять назад откинувшийся с зоны, достал из портсигара гаванскую сигару, аккуратно срезал кончик выуженной из того же портсигара специальной гильотинкой и начал ее раскуривать.
– Эх, сынок, – укорил его дед. – Живешь на Руси, а таку дрянь куришь! На-кась, спробуй маво самосаду.
Дед достал из кармана кисет, папиросную бумагу, щедро сыпанул на нее крупнорубленого табака, ловко свернул самокрутку и протянул предпринимателю. Тот почтительно принял подношение, щелкнул зажигалкой, сделал затяжку, и глаза его начали вылезать из орбит.
– Слышь, дед, – просипел предприниматель, – продай косяк. Натурально вставляет.
– Держи из старых запасов, – плюхнул ему в руку свой кисет Жила (это ведь точно был он). – Дарю.
– А из новых запасов продашь?
– Новые запасы не поспели еще. Вон они на грядочке растут.
– Дед, уважаю! – Предприниматель смял в руке так и не выкуренную гаванскую сигару и презрительно отшвырнул ее в сторону. – Все поставки закупаю на корню!
– Это еще что! У меня тут со дня на день вишенка поспеет. Такие наливки из нее сооружу! Вы свою «Хенессу» в нужник сливать начнете!
– Дед, за ценой не постою! Все оптом беру!
– Я смотрю, бизнес цветет и пахнет, – подошел к экскурсантам Валентин.
– Спрашиваешь! – повернулся к нему дед, воинственно вскинув бородку.
– Свежим навозом, – добавил юноша, в упор глядя на Жилу.
Домовой почуял, что хозяин чем-то сильно недоволен, и голова его начала втягиваться в плечи.
