Этот рейд, в отличие от предыдущего, неудачного, Ефимов готовил в тайне не только от речных служб, но и от сотрудников отдела. Он взял на себя функции, не свойственные руководителю его ранга: ездил на невзрачной лодчонке к тем местам, где чаще всего появлялись ловцы осетров, работал под начинающего рыбака: несколько раз побывал у причалов речного вокзала, переговорил вроде бы ни о чем с дежурными матросами, намекая вскользь на то, что, мол, непрочь бы купить икры, и те, не зная пока в лицо нового начальника водного отдела, кое о чем ему рассказали; покружил на лодочных станциях, якобы прицениваясь к разным модификациям лодок, и снова намекал на икру, и опять же собрал кое-какие крупицы информации.
В конце концов у него сформировалось твердое убеждение в том, что этот рейд надо провести утром, а не в ночь, как это делалось прежде, и не на служебных катерах, а на самых обыкновенных «казанках», припрятав в них по дополнительному мотору на случай погони. Три «казанки» кружили по Волге ранним утром, то устраивая сногсшибательные гонки, то, рискуя врезаться в медленно идущие теплоходы и самоходные баржи, проскакивали перед самым их носом. Мало кто из тех, кто наблюдал эту сумасшедшую пляску на воде, сомневался в том, что голые по пояс катальщики приняли накануне хорошие дозы горячительных напитков. Одна из лодок отделилась от общей группы и на высокой скорости направилась к песчаному берегу, к тому месту, где сидели два человека, вышедшие из кустов ивняка. Ефимов, неловко выпрыгнув из «казанки», разыгрывая из себя крепко выпившего человека, покачиваясь, направился к незнакомцам.
– Мужики, – прорычал он, приблизившись к сидящим, – «каша» есть?
Мужики смотрели исподлобья, недоверчиво молчали.
Поздно вечером накануне Ефимов наблюдал за этим местом в специальный прибор-бинокль, видел мертвенно зеленые тени кустов, людей и убедился, что снасти поставлены. И рано утром, прежде чем начать рейд, он рассматривал в мощный бинокль этот же участок берега и собственными глазами видел, как браконьеры вынули снасти, на которых метались три осетра. За время «катания» оперативников икра наверняка уже просолилась и покупатели оказались бы для рыбаков очень кстати. Но и на повторный вопрос об икре они продолжали молчать и смотреть исподлобья.
Ефимову ничего не оставалось делать, как подать сигнал остальным. Примчали еще две лодки, люди, вышедшие из них, разбрелись по зарослям в поисках рыбы, икры, запрещенных снастей. Поиски оказались почти бесплодными: ни снастей, ни икры, ни рыбы нигде не было, словно все это в воду кануло, да, собственно говоря, так оно и было. В рыбацкой лодке лежали обычные снасти и единственная зацепка для оперативников – темляк, стальной крюк для подхватывания осетра в воде, изготовленный конечно же не в квартире: его никелированные бока смешно отражали, растянув вширь до неузнаваемости, лицо Александра Валентиновича…
По пути в отдел Ефимов пытался разгадать причину этого столь тщательно продуманного рейда. Выкристаллизовывались две версии. По одной из них получалось так. что среди участников рейда у браконьеров есть свой осведомитель. По другой – браконьеры попались опытные, из тех, что в контакты «купли-продажи» вступают только с хорошо знакомыми людьми. Если верна вторая версия, то получалось так, что Ефимов, как неопытный мальчишка, просто-напросто опростоволосился, не сумев до начала рейда предположить подобный его исход. Но и первую версию отметать он не собирался, были для того основания, да и в большей степени она в данной психологической ситуации ему импонировала. Ефимов нарушил тягостное молчание сотрудников:
