– Петр Алексеевич, я же нормально учусь, сдаю все сессии, – пытался оправдаться я, хотя прекрасно понимал правоту Рыбакова. – Да и мне ведь четырнадцать всего.
– Ух, ты! Ты уже стал за свой реальный возраст упоминать. А то все: я взрослый, я гений, я вундеркинд. По хитрожопости своей ты вундеркинд, а в остальном уже я сомневаюсь, – Рыбаков явно стал распаляться. – Еще по всяким козням и вранью гений. Давно с тобой начистоту поговорить хотелось.
После непродолжительной паузы, чуть успокоившись, куратор присел у моего письменного стола и более спокойным голосом продолжил:
– Первое, что меня, и, к сожалению, не только меня, перестало устраивать это результаты твоей учебы. По многим предметам тебе четверки ставят лишь из-за твоего возраста. Куда же подевались твои таланты? А еще вдобавок лекции стал прогуливать, спиртное, бывает, употребляешь, способности к покеру недавно проявил.
(Действительно, этим летом, на производственной практике, я научил своих одногрупников техасскому покеру, навыками которого я хорошо овладел еще в прошлой своей жизни. Эта карточная игра вскоре пришлась всем по вкусу, вытеснив из нашей среды преферанс, «очко» и «трыньку». Оказывается, моя инициатива не осталось без внимания.)
– Популяризация чуждых нашему обществу забав это называется. Добавим еще абсолютно беспочвенные предположения, непонятные высказывания. Откуда взялся твой бред насчет здоровья Юрия Владимировича? Или, к примеру, последние твои потуги, насчет трудовой дисциплины. Откуда это все?
(С неделю назад, я студентам и преподавателям активно стал навязывать диалог о необходимости укрепления трудовой дисциплины во всех сферах нашего социалистического общества. Именно укрепление трудовой дисциплины скорым временем станет первым, а возможно единственным начинанием нового Генерального секретаря. Уж это я отлично помнил и потому решил «побежать впереди паровоза», очередной раз, демонстрируя свою прозорливость. Но, как же быстро мой ход стал известен кураторам).
– Это то, что происходит с тобой сегодня, но еще более непонятно, что ждет тебя завтра. Ну, вот закончишь ты через полтора года экономический факультет. Дальше что? На каком участке народного хозяйства ты понадобишься в свои шестнадцать лет, пусть даже и с дипломом? Убитое время и силы. Этого-то ты понимаешь?
Все это я понимал, только немного по-другому, чем Рыбаков. Уж работать в «народном хозяйстве» я не собирался. Вот в чем был прав мой куратор, что в шестнадцать лет карьеры я не сделаю, и пару лет, хотя бы до начала Перестройки, надо бы где-то пересидеть.
– Петр Алексеевич, действительно оказалось, что в моих талантах, как вы говорите есть предел, – теперь своим объяснениям я предал более убедительный характер – И я оказался обыкновенным человеком, с присущим молодому возрасту недостаткам. Но я действительно стараюсь, много читаю, анализирую. Поэтому и генерирую, как вы говорите, высказывания и предположения. А насчет своего ближайшего будущего я также очень сильно переживаю. Может, Вы что посоветуете?
Тон Петра Алексеевича значительно смягчился:
– Да. Заварили мы кашу. Вот пошел бы ты учиться на физика-химика или биолога, окончил бы вуз и устроили б тебя, по крайней мере, лаборантом в каком-нибудь научно-исследовательском институте. Глядишь и ученым стал бы. А вот с экономическим образованием – тупик. Хотя и на твоем факультете аспирантура и научная деятельность есть. Вот только туда не всех отличников даже берут. Не знаю, попробую поговорить.
