Англичанка - страница 4

– Саймон, – сказал он своим завораживающим голосом, – приезжай. Я без тебя не управлюсь.

Позже Хьюитт с восторгом писал о перспективах Ланкастера, прекрасно зная, что буквально через несколько дней присоединится к нему в офисе на Даунинг-стрит.

И вот Хьюитт открыл глаза, подозрительно взглянул на прикроватный столик: на циферблате будильника издевательски светились цифры 3:42. Рядом лежало три сотовых – заряженных и готовых к очередному дню боев с прессой. Вот бы и Хьюитту столь же легко зарядить свои батарейки… Увы, никакой сон и тропическое солнце не возместят причиненного уже немолодому телу ущерба. Хьюитт взглянул на Эмму: жена, как обычно, спала без задних ног. Прежде он еще подумал бы: может, разбудить ее да пораспутничать? Однако брачное ложе давно превратилось в погасший очаг. Некоторое время Эмма была очарована высоким положением мужа, хотя позже ей стала претить чуть ли не рабская преданность Хьюитта Ланкастеру. В премьере она видела едва ли не соперника себе; постепенно ревность и ненависть разгорелись особенно горячо.

– Из вас двоих, Саймон, ты настоящий мужчина, – сказала Эмма накануне вечером, холодно целуя мужа в обвисшую щеку. – И все же считаешь нужным играть роль его служанки. Может, однажды ты скажешь, зачем тебе это?

Хьюитт знал: сна сегодня больше не видать, и потому стал прислушиваться к звукам, возвещающим о наступлении нового дня. Вот на ступени с тихим стуком упала свежая пресса; зажурчала кофемашина с таймером; замурлыкал двигатель служебного автомобиля под окном. Тихо – чтобы не разбудить Эмму – Хьюитт встал, накинул халат и спустился в кухню.

Кофемашина отчаянно шипела, и Хьюитт налил себе черного кофе, без сахара и сливок (уж больно он раздался в талии). С чашечкой дымящегося напитка прошел в прихожую. В лицо ударил порыв влажного ветра, когда он открыл дверь, – на коврике с надписью «Добро пожаловать», рядом с мертвой геранью в глиняном горшке, лежала стопка газет в полиэтиленовой упаковке. Нагнувшись подобрать ее, Хьюитт заметил еще кое-что – запечатанный желтый конверт восемь на десять. Прислали точно не из офиса: никто не посмел бы оставить на крыльце даже самый маловажный документ. Значит, бумаги внутри – посторонние; неудивительно: бывшие коллеги из прессы знают адрес Хьюитта в Хэмпстеде, нет-нет да пришлют что-нибудь. Мелкие подарки – за своевременно слитую инфу; гневные тирады – за упорное молчание; сплетни – настолько грязные, что не отправишь по электронке. У Хьюитта имелся пунктик – быть в курсе последних слухов Уайтхолла; бывший политический обозреватель, он знал: важнее то, что говорят о человеке за глаза, нежели то, что о нем пишут на первых полосах газет.

Ткнув в конверт носком ноги и убедившись, что внутри – ни проводов, ни батареек, Хьюитт положил его поверх стопки газет и вернулся в кухню. Включил телевизор и, убавив громкость до уровня шепота, распаковал прессу. Быстренько проглядел передовицы: писали в основном про обещания Ланкастера снизить налоговые ставки для промышленников, дабы сделать производство более конкурентоспособным. Хорошо, что Хьюитту удалось смягчить негативный окрас статей в «Гардиан» и «Индепендент» (эти, как всегда, паниковали). Материал в прочих изданиях не тревожил: ни землетрясений, ни даже слабых толчков.

Закончив с акулами прессы, Хьюитт перешел к таблоидам – эти позволяли сориентироваться в общественном мнении куда лучше любого опроса. Потом налил себе еще кофе и вскрыл конверт. Внутри лежало три предмета: DVD-диск, лист бумаги А4 и фотография.