10.00 – просмотр обучающих уроков по 3d программам.
12.00 – нотная грамота и гитара.
13.00 – написание музыки в музыкальном редакторе.
14.00 – написание книги.
17.00 – редактирование уже написанных.
18.00 – сочинение стихотворения.
19.00 – перенос всех знаний в творческую комнату.
20.00 – работа с новым миром в творческой комнате.
03.00 – просмотр художественного фильма на просторах интернета (редко, но метко).
До 08.00 от оставшегося времени после фильма – сон, либо отдых в положении лежа.
Питание не включил, так как не помню, как вообще ел. Тогда, по-моему, я питался два через два. Два дня ел, по ночам, при просмотре фильма. И два дня не ел. Скорее всего так. Исключая, конечно же, те дни или месяцы (в иных мирах и время другое), которые я проводил в симуляциях.
И пища несла для меня лишь характер удовольствия. Никакой другой причины не было. Полезность и надобность отпали также, как и сама еда в настоящее время.
Разум сильная штука, как его не назови – компьютер, бог, тело, вдохновение, жизнь, смерть. И по мере его развития, он все больше и больше отказывается от телесного, и реального. Под реальным я подразумеваю то, что вы есть сейчас!
В общем, творчество, каким бы оно не было – это труд чистой воды.
С графиком я намудрил. Он конечно же менялся, исходя из текущих задач. Да и следовать я ему не всегда торопился. Знаете ли, жизнь вне системного периода, даже, если система все-таки присутствует, похожа на сегодня хочу так, а завтра по-другому.
Этим и интересна подобная жизнь. Она подходит, как заблудшим, так и потерявшим смысл жизни. Как говорится: «Жить из-под палки можно и долго, но бессмысленно!»
Вы поняли, о чем я? Я про жизнь, когда родился трамваем, уже стоящим на рельсах, определенного маршрута.
– Интересное зрелище! – Подумал я, когда свернул на незнакомую мне улицу. Она больше походила на технологичное поле, вроде современного стадиона. Или лесного поля с механическими штуками. Вот так непонятно, но логично, если объяснять русским языком, или на каком вы там говорите.
Визуально, я бы мог сказать, что попал с одного уровня на другой. Причем, были видны явные границы между раундами. Город, а за ним технологичное поле.
Я не стал робеть, ведь там могли храниться очередные ужасные секреты, и прошел прямо до середины поля.
Вокруг блистала гальваника. Трава сочетала в себе искусство, механизмы и органику. Словно на одном поле сочеталась трава из разных миров. Одни травинки красовались сочной зеленью, другие блеском металла, некоторые показывали высохшую и умершую желтизну, а были и такие, что скрипели своей рыжей ржавчиной.
– Чудеса! – Восхищался я.
Поле не было футбольным, поэтому тут росли редкие деревья. Они также делились на техногенность и растительность. Высокие, объемные. Местами, покрытые листьями из свежей материи, а участками, вырабатывающие мазут вместо смолы, и острые ножи вместо листочков.
– Боюсь посмотреть под траву. – Обеспокоился я.
Но любопытство взяло верх, и моя голова, словно порванная резинка от трусов, покачиваясь, спустилась ниже колен.
– Мать честная! – Восхитился я, оставляя место для небольшого страха в уме.
Естественно, там присутствовал мир насекомых. И он был настолько перепутан, что делился не только на органику и нет, но и дробился на неизвестную космическую разновидность. Иными словами, там были насекомые земли, и других существующих планет, внутри, и за пределами понимания. Ко всему прочему, каждый органический вид делился на механический, виртуальный, и бог знает, какой еще.
