– Ну да, все такие страшные-страшные, – хмыкнул у меня за спиной прапорщик Бубен.
– Ты, Коля, не хихикал бы! – одернул его старший по званию. – Вполне возможно, у людей тут своя специфика! – «отзеркалил» мой заход старлей.
– Ой, Володя, я тебя умоляю! – снова хохотнул этот «живчик». – Какая, к хренам, специфика? Как везде – кто сильнее, тот и прав!
– И много ты слабых на «тиграх» видел? – задал я наводящий вопрос, полуобернувшись к говорливому прапору. – А сколько он стоит, знаешь? А кто у вас на них ездит, не ответишь? Ну и напоследок – что ж вы в дальний путь на таратайках ваших поехали, а не на «газах»? Места тут, – я сделал широкий жест, – всяко больше, чем в ваших «Донах».
– Э, Следопыт, ты что так рассердился? – всплеснул руками Бубен, хотя вопросы я задавал тоном ровным, можно даже сказать – скучающим.
«Вполне возможно, что этот «мелкий» у наших гостей работает своеобразной наживкой, подобно тому, как многие встречавшиеся мне банды первым подсылали к противнику пацаненка какого-нибудь.
И всерьез никто не воспринимает, и моральное право «вступиться за слабого», если что, появится».
– Глупых людей не люблю, – «слегка» обострил я ситуацию, отчего Тушканчик даже сдавленно «хрюкнул», сдерживая смешок. – У нас они почти все вымерли, но все равно – не люблю, – и я подмигнул.
– Не понял, ты что, с бубен решил зайти? – прищурившись, спросил южанин.
«Теперь понятно, откуда у тебя такая кличка! Ну, с картами и мы знакомы…» – но ответить я не успел, поскольку Малченко решительно прервал нашу пикировку:
– Колян! Уймись, я сказал!
Видно, что-то в тоне офицера подсказало прапорщику, что палку он таки перегнул, а потому, пожав плечами, Бубен изобразил на лице раскаяние. Впрочем, на мой взгляд, не сильно искреннее.
– Вы, Илья, на этого балабола не обижайтесь, он всегда со всем несогласный. А идею вашу про отпугивание я понял, можете в подробности не углубляться. И похоже, что мы приехали.
Завьялов, помня о моей просьбе, начал тормозить, и вскоре машина остановилась у невысокого бетонного забора, за которым сквозь кроны деревьев виднелось красное кирпичное здание школы. На обочине стояли остовы нескольких легковушек, а прямо у крыльца виднелся кузов автобуса.
Выдернув из крепления микрофон рации, я скомандовал:
– Синица-Два всем. Пять минут на заготовки. Периметр – пятьдесят метров.
Тотчас же одна из машин гостей обогнала нас и, проскочив немного вперед, встала поперек улицы, а сидевшие в ней бойцы взяли оружие на изготовку.
– Ваня и ты, старлей, – со мной. Вы, – обратился я к двум южанам, – сторожите.
Предупреждать старого соратника, чтобы он взял с собой инструменты, мне даже в голову не пришло, пластиковый ящик с ними как будто сам появился в его руке, стоило нам «спешиться».
Самая ближняя к нам машина оказалась древним-предревним «сорок первым» «Москвичом», какие перестали выпускать лет за десять до моего рождения. Брать тут было нечего – кузов проржавел настолько, что о марке машины я догадался, только заглянув в салон и увидев надпись в центре руля.
«Выглядит так, как будто ее бросили еще до наступления Тьмы – все в труху сгнило. Хотя…» – и я несильно пнул передний бампер. Изржавленные крепления не выдержали, и пластиковая деталь упала на землю.
– Вот, на морду какой-нибудь из ваших прикрутить проволокой. Верно, Малченко? – спросил я старшего лейтенанта.
– Да, по ширине подойдет. Только выглядеть будет по-дурацки… Хотя… Нам ведь того и надо, верно?
