– Константин Юрьевич, добрый вечер, Евгения Потапова беспокоит. Вы не подскажете, Ангелина Шапорезова хороший специалист и что она оканчивала?
– Ангелина? Специалист? – пытался осмыслить суть заданного вопроса Баранец. – А зачем вам это? – наконец спросил он удивленно.
– Так, для общего развития, – отмахнулась Женя. – Так хороший она специалист или нет?
– Сомневаюсь, что девушка с такой внешностью может быть хорошим специалистом. Но с работой своей она справляется, и неплохо. Что она окончила, понятия не имею. Обратитесь в отдел кадров, – категоричным и даже несколько сердитым голосом посоветовал Константин Юрьевич, окончательно укрепив Женю во мнении, что неравнодушен к чарам белокурой красотки.
– А после смерти Кайданова ее рабочее рвение не угасло? – поинтересовалась Женя, рискуя навлечь на себя гнев рыцарственного химика, ибо его симпатия к барышне носила именно такой характер.
– Вас интересует, как Ангелина переживает смерть шефа? Да, представьте себе, возможно, она скорбит более других. Но это ей делает скорее честь! – горячо заявил впечатлительный Константин Юрьевич, наверняка еще и нос свой издергал. Вообще, на Женин взгляд, ему не помешало бы пропить курс «Пустырника» или еще чего-нибудь успокаивающего.
Ситуация с Ангелиной после беседы с Баранцом не прояснилась. Законченной бездарью она, похоже, не была, хотя звезд с неба тоже не хватала. Придется ждать информацию от бабушки.
– Женечка, все в порядке, – в бабушкином голосе явственно слышались довольство и лукавое веселье. Дедушка рассказывал Жене, что в молодости Анюта была законченной авантюристкой, хохотушкой и вообще легкомысленной особой. И хотя работала она воспитательницей в детском саду, ни строгостью, ни серьезностью никогда не отличалась. Дети ее обожали, а она их, и, когда Анна Ивановна играла с ребятишками на площадке, неизвестно, кому было веселее, ей или воспитанникам.
– Завтра выхожу на работу. С коллегами уже познакомилась, думаю, что за сплетнями дело не станет. Галина Степановна в институте уже лет двадцать работает, она и в лабораториях, и в кабинете директора, и в кадрах убиралась, а Зинаида Васильевна двадцать пять лет работает, так она вообще старейшим сотрудником считается. По возрасту я имею в виду. Ей почти восемьдесят, а держится молодцом! Людмила Петровна, – воодушевленно рассказывала бабуля, – та до пенсии в бухгалтерии трудилась, а уже потом, когда пенсии не хватать стало, вернулась в НИИ уборщицей. Все, говорит, родные стены. Так что завтра вечером жди звонка.
«Скорее бы уже эти противные съемки закончились», – ворчала Женя, выходя с утра пораньше из дома. Встаешь ни свет ни заря, вон, даже не рассвело еще, погода жуткая, настроение еще хуже, а ты вставай и тащись на работу. Для расследования времени совсем не остается, вот приходится до работы по делам мотаться. Женька, хмурая, замотанная в шарф по самые глаза, нахохлившаяся, как воробей, загрузилась в машину и порулила в знакомый полицейский участок.
– Петр Леонидович, пробейте для меня, чья это машина, – кивнув вместо приветствия, жалобно попросила Женька, усаживаясь возле майорского стола.
– Ты чего такая кислая? – заботливо спросил майор, вглядываясь в доступную обозрению часть Женькиного лица.
– Не выспалась, устала, замерзла, позавтракать не успела, – сумбурно вывалила майору все свои горести Женька.
Майор не стал ее корить за леность и избалованность и насмехаться тоже не стал, чем в очередной раз поразил свою гостью. А вместо этого включил чайник, достал банку растворимого кофе и железную коробку из-под датского печенья с сухарями и сушками.
