Я говорил с Санни так, словно она могла ответить мне.
После того как я взял ее на руки, плач смолк. Она смотрела на меня заплаканными глазами, и я понял, что сегодня будет повторение той ночи. Санни хотела, чтобы я держал ее на руках.
– Ого. Мы опять за свое?
Она лишь продолжала смотреть на меня, а потом улыбнулась.
– Нет, нет, нет. К чему это? Ты хочешь подлизаться ко мне? Чтобы я держал тебя на руках? Не выйдет.
Но ее улыбка сделалась еще шире.
Я во второй раз усадил Санни на стульчик. И она снова завопила.
– Черт, – сказал я. А потом мысленно обругал себя за то, что чертыхнулся при ней. – Ты этого не слышала.
Снова взяв ее на руки, я кое-как открыл баночку с бананами. Закончилось тем, что я кормил ее стоя. Она, должно быть, была очень голодна, потому что открывала рот прежде, чем я успевал набрать в ложку очередную порцию бананов.
– Ну что, малышка? Ты голодна, да?
И тут до меня дошло – сколько входит, столько и выходит. Я выбросил эту мысль из головы, снова поклявшись себе, что разберусь с этим тогда, когда у меня не будет другого выхода.
Ложка наконец коснулась дна баночки, и она опустела.
Санни облизнула губки.
Кэрис оставила на столешнице еще одну баночку с бананами, поэтому я решил, что надо продолжать. И Санни прикончила вторую баночку так же быстро, как и первую.
Все еще держа малышку на руках, я взял кусок бумажного полотенца, включил воду, чтобы намочить его, и вытер ее рот.
– Ну, хорошо. Первый шаг завершился успешно. Веди себя хорошо, ладно? Я попытаюсь устроить тебя на качелях, чтобы просмотреть свою почту.
Но, как только ее попка коснулась сиденья, Санни начала ерзать и разразилась плачем.
Черт!
Я сказал себе, что нельзя идти у нее на поводу. Пусть плачет. Но я сдался после пяти минут нервного расхаживания по комнате под ее плач.
– Хорошо, хорошо. Ты победила.
Я взял Санни на руки.
Мы пошли к дивану и сели.
– Нам нужно отвыкать от этого, Санни.
Но теперь, успокоившись, она посмотрела мне в глаза. Было интересно наблюдать за ребенком, который смотрит на тебя с невыразимым удивлением. О чем она думает? Или, может быть, она лишь видит свое отражение в моих глазах?
И тут она снова улыбнулась.
По крайней мере, она была довольна.
А я уже был полностью вымотан. Я провел с ней всего два часа, но мне казалось, что я нахожусь здесь уже несколько месяцев. Если бы мне вчера сказали, что я окажусь сегодня один на один с ребенком в чужой квартире, я бы умер от страха. Но все было не так плохо, просто непривычно. Утомительно, да. Но теоретически я мог понять, почему люди любят детей, особенно когда те спокойны.
Когда часы пробили десять, я с ужасом осознал, что настало время менять подгузник. Я встал и пошел с Санни в ее комнату. «Пожалуйста, не какай».
Положив Санни на пеленальный столик, я снял с нее подгузник и с облегчением обнаружил, что она всего лишь пописала.
Один – ноль в мою пользу.
Стараясь вспомнить все, что показала мне Кэрис, я как можно быстрее надел на Санни чистый подгузник.
Вернувшись в гостиную, я посмотрел на часы. Господи Иисусе! Неужели сейчас всего лишь половина одиннадцатого?
Мне казалось, что уже прошла целая вечность.
В одиннадцать часов я накормил ее сладким картофелем с горошком. А потом дал выпить бутылочку смеси, как мне было велено. И все это время я держал Санни на руках, чтобы она не вопила.
Она с удовольствием выпила смесь и рыгнула с оглушающим грохотом.
