Я набрал следующий номер.
– Следственное управление? – осведомился я.
– Да, – ответил густой голос.
– Мне Елену Анатольевну.
– Она в командировке.
– Это Лядов из МУРа. Где она?
– В Костроме.
– Когда будет?
– Завтра выйти на работу должна.
– Спасибо.
Дочка в Англии. Любовница в Костроме. Пустой дом. Вечерняя скука.
– Ты здесь еще, – отметил я, заходя в соседний кабинет, где Железняков собирал портфель.
– Я созвонился с УВД ЦАО. Костя Родин дело ведет. Он меня сейчас ждет.
– Поехали вместе. Все-таки не такой уж я большой начальник…
* * *
Рабочий день близился к завершению, и народ уже расходился из УВД. Бывали времена, когда к семи часам сотрудники только входили во вкус работы. Сегодня у всех есть более важные дела, чем просиживать в кабинете. Например, можно подрабатывать охраной офисов и ларьков, консультировать фирмы по вопросам безопасности. Все меньше становится сотрудников, горящих неистовым благородным огнем на службе. Все больше сонных тетерь, которые просыпаются только тогда, когда появляется возможность подзашибить сотню-другую «зеленых».
Костя Родин был из нашего племени – из продолжающих гореть на работе, хотя и не так ярко, как в былые времена. На нашем племени еще держится уголовный розыск. Интерес, азарт и стремление к справедливости для нас не пустые слова, они поважнее, чем пресловутая зелень. Пускай общество заигрывает с преступниками. Пускай судьи и прокуроры, а то и твои же коллеги отпускают их за деньги на свободу. У нас есть свой крест – и тащить его нам, хоть наш общий дом и ходит ходуном и вот-вот развалится до фундамента.
С черноглазым и черноволосым статным хлопцем Костей Родиным мы работали по делу о царских слитках. За пятью килограммами золота мы носились по России и нашли-таки их, получив премии. Рабочий день у Кости был в самом разгаре.
В его тесном, заваленном вещдоками кабинете, помимо него, было еще двое малолетних, только из школы милиции, оперативников и задержанный. Костя нависал над накачанным красавчиком. В руках он держал электрошокер, время от времени выразительно нажимая на кнопку – тогда слышался электрический треск. Как я понял, красавчик с подельником разграбили квартиру и этим самым электрошокером пытали хозяина и его дочку.
– Чего, подключить к тебе электричество? – вопрошал Родин.
Красавчик был перепуган и раздавлен.
– Я… Я сейчас из окна выброшусь.
– Испугал-то как… Будешь говорить? Куда вещи дел? Где бита, которой потерпевшего бил?
– Я ничего не зна-а-ю, – гнусил красавчик.
Надо помочь. Я вопросительно посмотрел на Родина и показал пальцем на красавчика. Родин кивнул. Я ладонью впечатал красавчика в сиденье стула, потом поставил на ноги – мордой к стене, и заорал истошно:
– Ты, потрох сучий, моего родственника ограбил! И еще пытал! – Я прижал его воротник удушающим приемом и заорал еще пуще прежнего: – Задушу!
На лицо я нацепил самый жуткий оскал из моего арсенала. Глаза красавчика начали закатываться, он стал терять сознание.
– Где вещи, курва лупатая?!
– Я… – он прокашлялся и попытался отдышаться. – Я все покажу… Они у Тоньки… Дома у нее…
Родин кивнул на него своим мальчикам, и те потащили бандюгу в соседний кабинет – брать чистосердечное признание. Так, оказана районному звену методическая помощь.
– Спасибо, помог додавить. Упрямый попался. – Родин спрятал электрошокер в стол.
– Всегда готов помочь.
– Хорошо ты его расколол. Мне особенно понравилось, как ты родственником жертвы представился. Кстати, потерпевший – мозамбикский негр.
