– Я… убила его. Он ведь… свой. Был свой. Ланкарец.
Эш встряхнул ее, заставив посмотреть себе в глаза и ему стало дурно. На него смотрела бледная тень той веселой любопытной девчонки, что всего каких-то три дня назад последовала за ним, как за куратором. Во что он, сам того не ведая и не желая, ее втянул? Ей определенно было рано видеть то, что она увидела и уж тем более совершать то, что сделала.
И все же все вышло именно так. Оставалось только не наделать еще больших глупостей. Передать ее в руки отца, академии и того высшего мага, который уж точно сумел бы позаботиться о юной прекрасной волшебнице несравнимо лучше, чем он.
– Лани, это был не «наш», не Ланкарец. Какой Ланкарец стал бы создавать зомби из своих же товарищей? Я не знаю в чьих интересах действовал этот маг, Рейха или своих собственных, но ты не только подарила покой нескольким воинам, но и предотвратила то, для чего они понадобились некроманту именно под нашими гербами.
Его слова чуть отрезвили девушку, она отвела взгляд и освободилась от его рук.
– Все равно… Это отвратительно.
– Да, убийство – это всегда отвратительно, – кивнул антим. – Помни об этом. Если оно вдруг начнет приносить тебе удовольствие, значит ты шагнула в пропасть из которой нет возврата. А то что ты сейчас чувствуешь со временем пройдет.
Эш развернулся и пошел проверять седельные сумки коней.
Спустя несколько минут в их распоряжении оказалось четыре бурдюка с водой и три с вином, сухари с вяленым мясом и сыром, несколько добротных спальных мешков из грубой ткани, но самое главное – три золотых имперских марки и пятьдесят семь серебряных бринов. Эш уже и не помнил, когда в последний раз обладал такими деньгами чуть дольше чем на время пары партий за игровым столом.
Его руки дрогнули.
Три единицы.
Три шестерки.
Перед глазами предстал облик Парлария, и голос тумана, пробивающийся сквозь крики воронья:
«Ты снова сядешь за стол, проклятый, ты поставишь то, что тебе дорого и ты потеряшь это. Такова моя воля».
Эш болезненно поморщился и подошел к Лани.
– Возьми.
Девушка холодно посмотрела на него и, поправив сумку на плече, произнесла:
– Зачем это? У меня достаточно.
– Я не хочу оставлять их здесь, а сам… сам я их поиграю.
– Так просто не играй и всего-то дел, – она равнодушно пожала плечами и двинулась к одной из лошадей.
– Я не смогу. Сегодня ночью я увидел свое проклятье.
Лани закусила губу, рассматривая антима, словно пыталась понять лжет он или говорит правду.
– Уже много лет подряд я оказываюсь во сне в чертогах Парлария. Играю с ним на свою жизнь и проигрываю, после чего, болезненно умирая, слышу слова о том, что вновь сяду играть, поставлю нечто дорогое для меня и потеряю это. Долгие годы я считал, свои неудачи – лишь роковым стечением обстоятельств. Но теперь понимаю – кошмар, это только малая часть проклятья. Возьми деньги, тебе они все равно сослужат большую пользу чем мне.
Девушка болезненно поморщилась и спросила:
– Но причем здесь азартные игры? Парларий ведь демон вещих снов, иллюзий и обмана.
– Я любил их еще до него, Лани. Он просто отыскал мое слабое место и пользуется этим так как может.
Она вздохнула чуть помедлила и приняла из рук антима деньги.
