– Мне кажется, мы ему мешаем.
– Я думаю, нам надо быть настойчивее.
Ми Пато снова постучался. На этот раз он постучался так, что с избы свалился многолетний слой пыли, пара пустых гнезд и оконная створка. Взбешенный хозяин вылетел из дома с кувалдой наперевес, но тут же был связан магическими оковами.
– И снова здравствуйте! – Ми Пато откинул кувалду в сторону, словно палочку. – У нас к вам есть всего один во… Гектор?
Дергающийся мужчина вдруг замер и с прищуром пригляделся к Учителю.
– Мы знакомы?
– Сражение за Перепелиную гору, ты тогда меня в самое сердце Аркарийской орды зашвырнул.
– А! Ты тот психованный колдун! Вспомнил… Да… Чего надо?
Фицджеральд скинул с Гектора оковы, а Ми Пато помог ему встать.
– Я ищу беса, низкого ранга, у меня для него посылка. – Учитель потряс маленькой коробкой. – Не знаешь, живет ли здесь такой поблизости?
– Я здесь уже много лет, Колдун, и могу сказать, что нечисти тут хватает по уши. Бесы, черти, духи, лесовики, полевки.
– Полевки? Грызуны типа? – Фиц навострил уши.
– Гадкие создания, хуже дьявольщины. Жрут все и вся. В общем, я могу отвести вас в одну халупу. Там раньше жил дед-пивовар, но сейчас он перебрался в город и все забросил. Там один чертик обитает. Может, твой. На вид такой… Более-менее разумный. Но взамен – услуга за услугу.
– Фиц все оформит, веди.
– Э! А моральная компенсация за компостные ванны?
– У меня медовуха есть, мягкая, как родниковый ключ.
– Дружище, ради тебя хоть на край света!
Солнце приближалось к горизонту. Гектор вел их через тропу в кукурузном поле, рассказывал что-то про троллей, огров и луковицы и, собственно, сами эти луковицы и уминал.
Когда наступили сумерки, они вышли к старой, полуразвалившейся хижине. Фицджеральд все тщательно обнюхал, облазил и ощупал.
– Пива нет! Меда нет! Значит, некий черт тут точно был и ни черта нам не оставил!
Ми Пато внимательно рассматривал обломки старых стеллажей, доставал записи и время от времени откидывал бревна куда подальше.
– Ваш бес днем тут отсыпается, когда с местным божком не ругается. Тот любит ему то дождь нагнать, то засуху. Вон как всю хижину разворотил, ирод.
– А вечером и ночью он где?
– А черт его знает… Где-то рядом. Будем ждать.
– Не-е-е… – Фицджеральд заулыбался во весь рот. – Мы будем его звать!
Фицджеральд начертил на полу небольшую пентаграмму, вытащил из-под завалов пару свечей, старое осиное гнездо и притащил с улицы дно глиняного кувшина.
– Берем пару тушек насекомых, местные травинки, зажигаем свечи, пару литров дождевой воды… Старик, натумбаюмбь сюда воды… Спасибо… Так… Смешиваем песчинки, мелем, заливаем… Охапка дров и плов почти готов… И ка-а-апелька эфира с частичкой сущности полиморфа… – бульк.
Развалины озарились ярчайшим белым светом, и наступила оглушающая тишина.
Гектор смотрел на раздувающийся эфирный шар, но не успел констатировать очевидный факт. Мощный взрыв разнес и без того исстрадавшееся здание и впечатал Ми Пато с Гектором в пол. Нахимичивший Фицджеральд, находившийся непосредственно у эпицентра своей ядреной смеси, осознал всю глупость своей ошибки где-то примерно в сотне метров от поверхности земли. Его сверхпрочное, но при этом сверхлегкое тело испытывало на себе ускорение свободного падения, не выражая на мордочке никаких эмоций.
На том месте, где находилась злосчастная пентаграмма, воссиял юноша в воздушном балахоне. Он был бледен и будто бы просвечивался насквозь. Юноша открыл глаза и обратился к лежащим у своих ног Учителю и Гектору.
