– Жан не мой мужчина! Ты же знаешь, что ему нравятся не женщины, а деньги, которые можно за них получить!
Алёна недовольно хмыкнула и сменила тему разговора. Оказывается, Эдуард, муж нашей Зиви, изобрёл какой-то гениальный рецепт гороховых консервов.
– Его обещают запустить в производство уже через месяц. – сообщила Алёна.
– Мне, кстати, Жан с яхтой и целый ящик консерв подогнал, как раз из новой партии Эдуарда.
Алёна брезгливо сморщила свой курносый носик.
– Жан, Жан, Жан. Ты сама знаешь, почему мне он не нравится. В консервах потом не горох, а любовник твой окажется. А ты ему ещё и спасибо скажешь.
– Не драматизируй, Алён. Я, конечно, знаю, что Жан проныра, но это слишком даже для него!
Кстати, насчёт любовника.
– Алён, а что с Артурчиком? Я ему звонила позавчера и голос был у него какой-то странный. А потом вообще отключился.
– Не знаю. Видела его пару дней назад, он про вашу Нину рассказал, бедная девушка!
Я кивнула, теперь мне было жальче её вдвойне. Эх, её место наверняка ушло Артурчику, Начальница слишком тепло о нём отзывалась.
– Кстати, это он же мне и рассказал про Эдуарда с консервами. – добавила Алёна. – Ваша Николаевна дала ему задание на репортаж про заводик Эдуарда. Наверняка теперь Артурчик получит место в штате. Ну что, кусаешь, локти?
Я хмуро посмотрела на подругу, так что она всё поняла без слов.
– А что там с вашей покойницей? – снова перевела тему подруга.
Я рассказала Алёне всё, что узнала от наших верстальщиц, и мы выпили капучино в память о Нине, не чокаясь.
– Алён, а переезжай ко мне, яхта большая, там ещё одна каюта есть, для тебя!
Она, казалось, только и ждала приглашения, слишком быстро и радостно кивнула.
Моя подруга была не просто миленькой девушкой, она была по-настоящему шикарной, черноволосой, элегантной красавицей и с пышными формами, жемчужной кожей и ярко-голубыми глазами.
Я со своим рыже-кучерявым взрывом на голове тоже была по-своему красивой, но Алёна… Мне иногда кажется, что именно из-за этого у неё совершенно не было подруг. Ну, кроме меня, конечно.
– Договорились, буду ждать тебя сегодня вечером на моей ласточке. Отпразднуем наш переезд.
Алёна допила своё капучино, доела морковный пирог и стряхнула крошки с одежды.
– Тогда пойду собирать всё необходимое для переезда. Что-то купить нужно? Говори, не стесняйся.
– Возьми, пожалуйста, шторы и простыни. Яркие. Хочется принести немного цвета в янтарную однообразность салона. А ещё удочки купи, будем рыбу ловить.
– Хорошо, нищета ты моя!
Алёна засмеялась, поцеловала меня в щеку, повернулась и ушла. Я осталась смотреть в окно на свою новую, прекрасную яхту, которая мирно качается на волнах. Завораживает.
На улице стало уже совсем светло. Кофе выпит, пирог съеден, пора идти домой. Ой, на борт!
Когда я снова поднялась на борт яхты и провела осмотр уже в здравом уме, то поняла, что сама её сдвинуть не смогу, вообще. Верёвочки и тросики казались такими милыми, но стоило мне дёрнуть за один, как я чуть не получила какой-то треугольной фигнёй по морде. Едва успела пригнуться.
На яхте была посеребрённая панель управления, с изображением ягуара в прыжке. И большой, красивый штурвал, тоже с рисунком ягуара. Справа на панели была большая зелёная кнопка, над которой маркером было написано “жать здесь”. Когда любопытная я нажала на кнопку, то внезапно заверещал ягуар, но старый и которому что-то чем-то здорово прищемило. Я завизжала и присела, а потом засмеялась, когда поняла, что это мотор.
